Квинт Лициний 2

– Два! – Фред поднял над головой кулак и эффектно изобразил «викторию». – Следующая задача – найти возможность сфотографировать всех этих подростков в профиль. Подчеркну еще раз – в профиль! Никакой компрометирующей вас шпионской техники не будет! Только обычные фотоаппараты, что все вы захватили из дома. Никаких снимков исподтишка! Все делаете абсолютно законно и открыто. Вы просто щелкаете на память занимающихся или отдыхающих советских детей. И пленки не жалеть! Вот тут мы ящик местной прикупили, черно-белая у них приличного качества, – он махнул рукой на стол в углу, – берите, сколько надо. Все отснятое потом сдаете нам, в штатах мы вернем вам отпечатки.

Он рубанул воздух ладонью, подводя черту:

– Таким образом, мы рассчитываем за первый месяц работы получить с вашей помощью фотографии всех мальчишек со спортивным телосложением и ростом выше, чем пять футов и три дюйма. Как видите – ничего незаконного даже для параноиков из КГБ.

– Следующий момент… – Фред оттопырил три пальца. – Вам надо будет в ходе уроков и внеурочного общения с этими детьми ненавязчиво выяснить, кто жил в других городах Советского Союза. Нас интересуют подростки, переселившиеся за последние два года из Москвы или Московской области в Ленинград. Таких вряд ли будет много – вот у этих сразу запоминайте имя и фамилию.

– Так… – Фред прошелся вдоль ряда, потирая подбородок. – Что еще нас интересует… Нас интересуют подростки с некоторыми редкими характерными особенностями. Первая такая особенность – умение стрелять из спортивного лука. Или сам подросток, или в круге его родственников или знакомых. Подчеркну при этом – не просто стрелять, а хорошо стрелять, на уровне спортсменов, участвующих в соревнованиях. Вторая особенность – знание, хотя бы на среднем уровне, китайских иероглифов. Опять же – или у самого подростка, или в круге близких к нему людей.

В зале стояла тишина, русисты впитывали информацию, словно губка воду.

– Вот, собственно, все, – Фред, словно извиняясь, широко развел руками. – Как видите, никаких данных о подводных лодках, ракетах или дивизиях Красной армии. Все предельно обыденно, – и он еще раз перечислил, вбивая в головы сидящих, – мальчик спортивного телосложения, рост выше, чем пять и три, не так давно переехавший из Москвы или Московской области, умение пользоваться китайскими иероглифами и спортивным луком. Понятно? Запомнили?

– Понятно… запомнили… – в разнобой ответил зал.

– Хорошо, – Фред деловито потер ладони. – Тогда теперь мы с вами сделаем вот что: составим сценарии бесед со школьниками, выводящие на интересующие нас темы – переезды из других городов, иероглифы и спортивные луки.

Синти энергично замахала вздернутой рукой.

– Что? – удивленно поднял брови Фред.

– Не надо сценарий, – подскочила она, – пусть каждый выдумает подход сам, в одиночку, а мы проверим убедительность тет-а-тет. Иначе в действиях будет виден шаблон.

– Не влезай без команды, дурочка! – рявкнул, брызгая слюной, мгновенно налившийся дурной кровью Дрейк. Рот его перекосило направо. – Сядь и молчи, не перебивай начальника! Чушь несешь.

Фреду огорченно цыкнул – Синти была права, но не спорить же с этим придурошным консулом публично?

– Да, Синти, ваше мнение очень важно для нас, – холодно сказал резидент, – спасибо, садитесь. Итак, сейчас мы составим образец разговора, выводящего на переезд из Москвы…

Синти буквально упала на стул и в отчаянье обхватила себя руками. Бросила быстрый взгляд направо, но Джордж старательно разглядывал носки своих ботинок, а Карл – лепнину на потолке.

Трещина, что шрамом легла на днях поперек ее жизни, угрожающе росла. Мечта когда-нибудь стать начальником Станции внезапно стала терять плоть. Может, пора от нее отказаться?

Синти гневно мотнула головой, отбрасывая челку: «ну нет, я так просто не сдамся! Поборюсь. А, если что… Никогда не поздно поменять одну мечту на другую».

Понедельник, 09 января 1978, день

Ленинград, Измайловский пр.

Я перевернул лист и ненавидящим взглядом ожег оборотную его сторону – пока еще девственно чистую.

Все каникулы! Не разгибая, мать его, спины… Видя дневной свет только из окна. Почти ни с кем не общаясь. Как раб на галере. Сижу и строчу – до судорог, сводящих кисть в птичью лапу.

Вот оно, мое основное занятие – писанина, нудная, как тонущая в серой мгле ноябрьская равнина, что раскатана в блин низким свинцовым небом. Без рукоплещущей публики, без восхищенных взглядов и ласкового слова, на одном животном упрямстве я ползу мыслью с листа на лист, пытаясь свить из невесомых слов узор, способный развернуть Историю на другой путь.

Я словно бабочка, что тщится взмахами крыл остановить разогнавшийся тяжелогружёный состав. Почти десять месяцев как здесь, а наградой мне пока лишь пара строчек в новостях. И все! Остальные события прут по-старому, словно лемминги, торопящиеся к обрыву.