Квинт Лициний 2

- Я хочу помочь, как-то облегчить... Подумай, может, что-то надо купить? У меня есть возможность, правда...

Мелкая замерла, словно раздумывая. Потом подняла голову и с каким-то недоверием, будто ослышалась, посмотрела на меня снизу-вверх, и было в том взгляде столько горечи, что у меня заныло сердце.

Она шла ко мне совсем не за этим - ей просто надо немного тепла, а я вместо этого пытаюсь откупиться. Как глупо все опять получается...

- Извини, - пробормотала она потерянно и чуть отодвинулась назад. Мотнула головой, отбрасывая сбившуюся челку, и продолжила, криво улыбнувшись, - да, тяжело... Вот и фантазирую всякое - про себя... Про тебя...

И она продолжила тихое, буквально по четверть шажочка, отступление, глядя куда-то мне за спину.

- Ты тут ни причем. Так что - извини.

Я болезненно дернул щекой.

- Стой, - сказал глухо и придержал ее за плечо, - стой.

Время затормозило ход, с интересом поглядывая на меня. Будущее зарябило, ветвясь вариантами.

- Ох, - я притянул ее к себе и прошептал, зарывшись носом в волосы, - горе ты мое...

Тремя часами позже, школа

Из полутемного сводчатого подвала, что служит школьным гардеробом, я вышел за Томой и сразу ускорился, обгоняя. Замелькали под ногами крутые щербатые ступеньки, и к портфелям, что рядком дожидались нас на подоконнике, я поспел первым. Cразу по-хозяйски взялся за ее, но Тома стрельнула взглядом на идущих вместе с нами одноклассников и сделала мне страшные глаза. Я умилился.

- Ох... - начал я, но тут же запнулся, припомнив Мелкую, и подавился остатком фразы. Безнадежно махнул рукой, - ладно, тогда давай мне учебники.

И я бесцеремонно распотрошил ее портфель, перекладывая тяжелые книги себе. Тома крутилась вокруг, пытаясь скрыть происходящее от окружающих. Получалось не очень.

- Привыкай, - улыбнулся, отдавая ей почти невесомый портфель.

Тома вцепилась в него как в спасательный круг, со вздохом облегчения, и мы двинулись на свежий воздух.

Я с благодушием покосился на девушку, что вышагивала слева от меня и подумал, что, в общем-то, жизнь налаживается. Запланированный объем для Андропова на каникулах отработан. Да, на когтях, с зубным скрежетом, через «не могу», но вытянул. И, похоже, после того прокола у метро до меня не дотянулись - сколько я не проверялся на улицах и в проходных дворах, никакого наблюдения не обнаружил. Не смогли. Повезло. Еще побегаем...

А в перерывах между писаниной я успел разобраться с группами симметрии и пэ-адическими числами, и стал еще свободнее, ибо математика освобождает. Восприятие физического мира может быть искажено, восприятие математических истин - никогда. В этом математическое знание отлично от любого иного - оно объективно, вечно и незыблемо. Пройдут миллиарды лет, но и на другом конце Вселенной, даже в центре черной дыры, эти абстрактные объекты и их свойства будет нести все тот же смысл, что и сейчас.

Но не это сейчас грело мне душу, не это. Нафиг все - Томка мне рада! Это вам не то треклятое первое сентября! Хоть людная школа и не лучшее место для первой после двухнедельной разлуки встречи, но любимые глаза с первого взгляда в упор сумели поведать о многом. Там, сквозь разноцветную зелень, просвечивала и тонкая горчинка прошедшей разлуки, и настоянная терпкость ожиданий, и, конечно, сладкая радость от, увы, лишь сдержанной встречи.

Мы завернули за угол школы.

- И как тебе режиссер? - спросила Томка, и я заприметил в глубине ее глаз веселую хитринку.

- Тухлая посредственность, - отбрил безапелляционно, - да и какой он режиссер? Студент с режиссуры. Наверное, с института культуры, - и мстительно добавил, - целевик, похоже.

- По-моему, ты его недолюбливаешь, - хихикнула она довольно, и я поморщился.

Ну да, а то я не видел, как его наглые, чуть на выкате зенки останавливались на ней! А это многозначительно-маслянистое: «некоторые роли мы будем отрабатывать в индивидуальном порядке»?

Так не пойдет.

- Халтура, - отрезал я, - ничего нам с таким сценарием и таким режиссером не светит на том конкурсе. Может, оно и к лучшему.

- А куда ты на пятом уроке пропал? - внезапно поинтересовалась Тома, направляя разговор в новое русло.

- Да... - протянул я, формулируя, - решал одну проблему. Не свою.

- А чью? - Тома не сводила с меня заинтересованных глаз. - Мне из Пашки только междометия удалось выжать.

- Молодец какой! - искренне восхитился я.

- Не, ну правда? - она слегка подтолкнула меня локтем в бок.

- Да мелкой тезки твоей, - я с огорчением махнул рукой. - Мама у нее умирает. Все плохо. Вот совсем плохо.

- Ох... - выдохнула Тома, и над переносицей у нее нарисовалась складочка.

Она над чем-то глубоко задумалась, и молчала, глядя себе под ноги, целый квартал. Уже на подходе к переходу опять повернулась и спросила, испытующе глядя:

- Но чем ты-то тут можешь помочь?

- Только попытаться утешить, - сказал я и протяжно вздохнул, - больше, увы, ничем.

Томка отвернулась к приближающимся слева машинам, но я успел заметить, как она озабоченно прикусила уголок губы.