Квест – LEVEL 5

Еще бы: среди поля, да с багажом – не странно ли?

– Здравствуйте, дедуля, – подошла к нему княжна. – Что это там вдали за лес?

– Дык лес он, знамо, и есть лес, – певуче ответил старик, оглядывая странных людей смышленными глазами. – При старом прижиме звался Барский Лес, а таперича Лесной Массив. Вы, граждане хорошие, чай, заплутали? Вам, поди, на Боровский тракт надоть? Тады на закат ступайте, через Барсуковку.

– А ежли напрямки, через чащу? – блеснул знанием просторечий Гальтон.

– Не сполучится. Он проволокой колючей оборонённый. Заказник там.

– Какой еще заказник?

– Куда ходить заказано. По ученому сказать – Заповедник.

Дед почесал затылок и сплюнул, а у Норда во рту, наоборот, пересохло. Он вспомнил разговор двух охранников в Музее нового человечества. Молодой упомянул какой-то «заповедник», служить в который берут только самых лучших, а начальник вскинулся: откуда-де узнал, кто проболтался?

Потом было слишком много самых разных событий, этот маленький эпизод выветрился у доктора из памяти, но теперь слово «заповедник» прозвучало раскатом грома.

Не заметив, как изменился в лице Гальтон, княжна продолжала расспрашивать пастуха:

– А почему в заповедник нельзя входить?

– Леший его знает, – неохотно промямлил старик. – Не нашего лапотного умишка дело.

Вдруг Зоя, все внимательней вглядывавшаяся в землистое лицо крестьянина, перешла на французский:

– Vous utilisez trop lе langage populaire, monsieur. Pourtant vous кtes une personne cultivee, n’est-ce pas?

– Был когда-то «культиве», да весь вышел. – Пастух скривился. Его речь магически выправилась. – Только и вы, мадемуазель, зря в кожанку вырядились. Манеры и лицо не спрячешь. Пролетарии нашего брата и вашу сестру за версту чуют.

– Кто вы такой? – спросил Гальтон, решив пока не касаться заповедника – успеется.

– Лев Константинович Лешко-Лешковский. Представитель побежденного класса. Бывший помещик. Моя семья владела когда-то сей латифундией. – Старик махнул в сторону домов на дальнем конце поля. – Теперь прохожу перевоспитание трудом. Чтоб не околеть с голоду и не попасть в ГПУ. Колхозники, бывшие мои крестьяне, покрывают по старой памяти. Плохого они от меня никогда не видели. Больницу им в свое время выстроил, школу.

– Так вы пастух?

– Пастух, конюх, навозных дел мастер. А что? Хорошая буколическая служба. Раньше разводил племенных жеребцов, теперь ухаживаю за колхозными. На моей рессорной коляске ныне ездит товарищ председатель. В моем бывшем доме сельсовет. Однако и я без крова не остался. Проживаю на сене-соломе, с лошадками. И абсолютно доволен этой компанией. Мои сожители самогона не пьют, матюгами не кроют. Опять же, настраивает на философский лад. Могу ли я, в свою очередь, поинтересоваться, с кем имею честь?

– Зоя Константиновна Клинская, – столь же учтиво ответила княжна. – А моих друзей, с вашего позволения, я представлять не буду.

– Из тех самых Клинских? – понимающе кивнул Лев Константинович. – Так я и подумал. Героические борцы с большевизом. Явились из дальних краев истреблять комиссаров и совпартработников. Давно что-то о вас ничего слышно не было. Я уж думал, вы угомонились. Что ж, безумству храбрых поем мы песню, как писал наш бывший кумир Максим Горький. Ладно, господа, мое дело сторона. Я, разумеется, на вас доносить не побегу и всё такое. Но конспирация ваша, прямо сказать, отдает дилетантизмом. Кожаные куртки надели, а чемодан заграничный. Поразительно, что вас до сих пор не зацапали.

– Мы не такие уж дилетанты, как это может показаться на первый взгляд, – уверил бывшего помещика Норд.

– Наверное. Если уж к самому Заповеднику подобрались… Вас ведь интересует именно он? – Лешко-Лешковский нервно оглянулся. – Что знаю, расскажу, только давайте присядем под куст. В поле во время заката силуэты далеко видно.

Сели под орешник.

– Про Заповедник никто из местных ничего конкретного не знает, только перешептываются дома, по углам. С чужими ни боже мой… Там в середине леса раньше заброшенная усадьба была. Лет, наверное, пятьдесят пустовала. А после японской войны поселился один господин почтенных лет, привел дом в порядок, обжился. Видимо, думал мирно доживать свой век средь лесных кущ. Ошибся в расчетах. Как многие прочие, м-да-с…

Теперь, когда колхозный пастух заговорил, не прикидываясь мужиком, а в своей естественной манере, стало видно, что черты лица у него тонкие, а на переносице, если приглядеться, можно было различить след от очков. Должно быть, у себя на конюшне, вдали от колхозников, Лев Константинович позволял себе и книги читать.

– В революцию любителя природы, само собой, пожгли, пограбили, а для верности еще и в ЧК сдали, где он благополучно сгинул. Усадьба снова запустела. А году этак в 24-ом весь Барский лес обнесли колючкой, понаставили постов, и ходить туда строго-настрого запретили. Наши пейзане по привычке пробовали соваться – дровишек наворовать, детишки за грибами-ягодами, да быстро отучились. Ни один, кто за колючку перелез, обратно не вернулся.

– Как это?