Квентин

— Будешь орать, оторву ухо и в пасть затолкну. Дошло? Сейчас я вытащу платок и буду задавать вопросы. Отвечаешь коротко и по сути, иначе не доживешь до вечера, урод. Здесь Эйгер, брошу труп у Первого Ледяного поля и снежком присыплю. Если понял, кивни… Молодец! Вопрос первый: зачем я вам нужен?

— Но… Но господин Перри, я сказал правду… Ай-й-й! Не надо! Шарль… Господин старший референт Карел Домучик почему-то уверен, что госпожа Фогель вам не безразлична. Если она жива… Не бейте, не надо!

— Шантаж, значит… А ради чего? Отвечай, Руди, отвечай, ухо твое, а не господина Домучика.

— Три… Три ваши установки, три параболоида, оборудование для шести шахт. Помогите нам их приобрести! Наша страна может заплатить, господин министр сказал, что деньги мы найдем…

— Уверены, что хватит?

— Вы… Ваше руководство продало Чехословакии шесть установок. Четыре — в Судеты, две — в Тешин. Мы не так богаты, но на половину этого средств хватит. Господин Перри, неужели вы за Гитлера?

— Я — нет. Но вы же сами фашисты!

— Только не бейте меня, господин Перри, ладно? Ни хрена вы, американцы, не понимаете. В Германии не фашисты, а наци, это совсем другое. Мне и самому поначалу нравилось: порядок, колонны маршируют, германское единство… Потом присмотрелся… Нет! Дахау, Нюрнбергские законы[71]. Моя бабушка — еврейка…

— И эти… параболоиды вам помогут?

— Военные говорят: да. Техника идет по дорогам, на севере у нас горы. Перекроем основные маршруты, а с авиацией обещал помочь Муссолини. Господин Перри! Вы едва ли знаете, к кому надо обращаться, эти люди далеко. Но ваши донесения читают! Объясните им, что если мы не остановим Гитлера, то следующей будет Чехословакия, потом Польша. У меня отец с Великой войны не вернулся, в Галиции погиб, под Рава-Русской…

— А почему вы со совсем этим — ко мне? Из-за книг?

— Конечно! «Есть ли у вас план, мистер Перри? Да, у меня есть план, самый гениальный план! Недаром я Уолтер Квентин Перри из Теннесси!» Нам что, ждать приезда Капитана Астероида?

— Три установки, три параболоида, оборудование для шести шахт… Руди! Доклад руководству Фонда Фаррагута я написать могу, прямо сегодня отправить. Скорее всего, меня выгонят со службы и посадят в сумасшедший дом к президенту Линкольну и Кристоферу Джонсу, капитану «Мэйфлауэра». Но если вы правы… Зачем был нужен этот цирк? Пригласили бы, все растолковали. Я вообще-то понятливый.

— Нужен был не цирк, а надежно завербованный агент. Теленок… Ай-й! Больно же! Это я так думаю, начальство мне ничего не объясняло. Послали в кафе, я пришел, а вы меня — бутылкой. Агента не требуется упрашивать, достаточно приказать… Господин Перри, со мной — номера счетов, там какая-то сумма, думаю, чтобы купить этот отель, хватит… Не бейте!..

— Не буду. И отель покупать не буду. Доклад напишу сегодня же, пошлю заказным. Но мне нужна почтовая марка.

— Доклад? Вы меня прямо спасаете, господин Перри!.. А какая марка?

— С портретом национальной героини Анны Фогель, героически погибшей при исполнении служебных обязанностей. Никто из ваших ее искать не будет, ни ты, ни твой министр. Понял, сученыш? Иначе — конец всему, следующая станция — Гитлер.

— Шарль прав… Он очень умный, господин старший референт. Смеяться будете, господин Перри, но наш разговор он заранее в лицах пересказал, только про ухо… Ай-й!.. Мы согласны, согласны! А вы, господин Перри, тоже хороши. «Пригласили бы, все растолковали…» А сами?

* * *

В лифте они столкнулись с Вальтером Первым, который Линц. Четвертый этаж, Перри собрался выходить, тезка — наоборот. Увидел, отступил на шаг.

— А-а!..

Уолтер пригляделся, оценил. Костюм новый, серый в полоску, галстук-бабочка, щетина исчезла, съежившись до усиков. Короткая стрижка, под левым глазом — синяк в пудре. Тросточка.

— Ничего, — рассудил. — Хуже бывает.

— А-а! — вновь попытался изъясниться Линц.

— А тренироваться я с итальянцами буду. Им тушенка пригодится.

Взял за плечи, встряхнул, поправил галстук-бабочку.

— Служи!

Оборачиваться не стал. Нужный номер совсем рядом, за углом вторая дверь. Уже сворачивая, вспомнил, что забыл перезвонить. Огорчился, но как-то мельком. Кому сейчас легко?

Медная дверная ручка, на ней — белая висюлька. Черные буквы: «Do not disturb». Стучим!

— Перри! Что, снова стреляли?

В раскосых глазах консультанта — японская грусть.

* * *

— Я когда работаю, всегда принимаю, так сказать, ради разогрева. Вы из дальних краев, Перри, но может, и там слыхали про русского композитора Мусорского?

Молодой человек напрягся… Есть!

— «Ночь на Лысой горе». Ведьмы пляшут, сэр! То есть, Лекс.

Консультант кивнул, одобряя.

— Блестяще! Вам надо памятник ставить, Перри. Главное, чтобы это случилось не сейчас, а лет через шестьдесят… Мусорский во время работы разогревался водкой, по чуть-чуть. А напивался после — шампанским. Я сейчас на первой стадии.