Квентин

На месте все оказалось не так страшно. От зловещего поселка уцелело несколько почерневших бараков, в которых было абсолютно пусто. Тьма и запах гнили… Вокруг же, сколько хватало глаз, только высокая густая трава, лишь в отдалении, у одинокой серой скалы, несколько неглубоких провалов в земле — контуры исчезнувших могил. Ни надписи, ни креста.

Погода баловала, фотографии вышли на славу, но на обратном пути везение кончилось. Спасаясь от грозового фронта, летчик пошел на вынужденную посадку…

Синяк!

Озеро обнаружилось на следующий день, когда при виде очередной облачной эскадры пилот, пытаясь обойти беду, свернул на север. Места оказались совсем дикие, нехоженые и неезженые, требовался хоть какой-то ориентир, чтобы не жечь зря остатки топлива. Уолтер, которому Аляска успела уже изрядно надоесть, первым заметил серую водную гладь, ткнул рукой. Пилот развернул карту, удивился, протянул карту пассажиру.

О том, что он первооткрыватель, молодой человек узнал уже в Нью-Йорке. Название придумали без него. Многие озера Аляски носили русские имена и, дабы не ломать традицию, из словаря вытрясли подходящее слово.

Utka.

За See Ente[19] и выпили первую.

* * *

За толстым стеклом плавала ночная тьма. Ничего не разобрать, ни дна, ни покрышки. Уолтеру уже в который раз подумалось, что «Олимпия» не летит, а плывет, причем под водой, в самых глубинах, подобно «Наутилусу» из старого немого фильма. Стало даже обидно. Спросят, как, мол, там, в поднебесье, а о чем рассказать? Про карты да про шнапс с коктейлями? На пароходе хоть дельфинами можно развлечься. Или айсбергом, как на «Титанике».

Завтра утром — уже Париж. Как-то быстро, не налетался еще.

В голове слегка шумело, и молодой человек с трудом удерживал себя от соблазна ткнуться лбом в стекло. Шнапс сам по себе еще ладно, а вот «Kirschwasser» (немного шнапса-киршвассера, побольше вермута, пару ложек сиропа-гренадина, лимон по желанию[20]) оказался еще тем пойлищем. Вроде и мягок, а забирает сразу. И отпускать не хочет.

Выше, куда вела знакомая алюминиевая лестница, играла музыка. На этот раз не оркестр, а фортепьяно. Не алюминиевое, как на «Гинденбурге», а настоящее, фирмы «Блютнер», что служило предметом особой гордости экипажа. Один из пассажиров, известный музыкант, решил развлечь публику чем-то классическим. Уолтер предпочел держаться от высокого искусства подале. Джаз бы сыграли, что ли!

Он все-таки не выдержал и легко боднул стеклянную твердь. Сразу полегчало, как будто на лицо легла чья-то добрая ледяная ладонь.

— Фи! — явственно прозвучало сзади.

На этот раз чудо вырядилось в узкое облегающее платье черного колера. Голые костлявые плечи, темные перчатки до локтя, мундштук чуть ли не в полтора фута с погасшей сигаретой. Само собой, камешки, и на шее, и на лбу.

Та же щетка, только в ваксе.

— И вам добрый вечер!

Девица засопела, попыталась стряхнуть пепел. Сигарета выпала.

— Вы не слишком о себе воображайте. Я, между прочим, автомобиль ремонтировать могу.

— И я могу, — не стал спорить Уолтер. — И каждый это может. Вопрос в том, сдвинется ли он потом с места.

Чудо взмахнуло мундштуком, словно вчерашний дирижер — палочкой. Судя по жесту, племянница и сама недавно покинула бар.

— У меня двигается! Ну… Почти всегда. Я однажды даже часы починила, которые в гостиной, с маятником. До сих пор идут! Ясно вам, провинциал?

— А я — радиоприемник, — парировал провинциал. — И не однажды. А если однажды, то радиостанцию. Большая такая, с решетчатой антенной. Прямо посреди пустыни.

Дирижерская палочка, внезапно превратившись в меч, со свистом рассекла воздух.

— Не хвастайтесь! Я на Монблан поднималась. Два раза! Я даже на Таити была! А вы… Вообразили из себя невесть что! И… И у вас костюм плохо пошит. Вы в нем на суслика похожи!

— Похож, — покорно кивнул молодой человек. — Вылитый. А еще у вас бриллианты и денег много.

— Прекратите!

Не рассчитала силу голоса и закашлялась, надрывно, до слез в глазах. Уолтер поспешил вынуть из кармана платок.

— Грязный? — прохрипела девица, но платок взяла. Отдышавшись, долго вытирала губы, затем сжала платок в кулаке.

— А, вот вы куда нацелились! Не надейтесь даже, денег у меня нет. Папины, что в банке лежали, в труху превратились, когда кризис был. И бриллианты, чтобы вы знали, не мои, а тети Эллы. Так что можете не писать круги вокруг меня и дяди. Чините свои радиостанции и оставьте нас в покое.

Молодой человек хотел поинтересоваться, о какой, собственно, надежде идет речь, но не успел. Своенравный мундштук, воспользовавшись моментом, обрел свободу и весело поскакал по ступенькам. Уолтер проводил его взглядом, усмехнулся.

— Костюм тоже не мой. Фирма пошила, у меня на такой денег нет. И вообще, живу тихо, никого не трогаю, провинциал, на суслика похож. Никаких кругов не пишу и не собираюсь… А это платье, кстати, вам больше идет.

Сбегал за бойким мундштуком, вручил. Платок решил оставить чуду на память.

— Все равно хвастаетесь, — констатировала ничуть не смирившаяся девица.

— Почему?