Квентин

— Вы… Вы господин Перри? Очень странно… Мне сказали… Господин Перри — отставной военный, филантроп. Оплатил… Оплатил лечение в этом монастыре. Тут очень-очень хорошо. Думала — старый, полковник или… Или даже генерал. А вы такой молодой!

Уолтер смотрел, как незнакомая девушка пытается улыбаться, кивал в ответ, слушал, не перебивая. «Если ты веришь в чудо — верь», — сказала ему сероглазая. Чудо случилось — она жива. Он просил о большем, но, вероятно, оказался недостоин.

— Врачи… Хорошие, добрые. Я очнулась, кричала очень… очень сильно. Сестра… Сестра в палате сказала, что так кричат только те, кого… кого отпустил Ад. Тогда я стала смеяться. Долго, остановиться не могла… Уколы… Мне вложили в ладонь цветок, бронзовый… Пасси… Пассифлора… Я смогла заснуть. Ничего, уже все в порядке.

Он не выдержал, взял девушку за руку.

— Все в порядке, госпожа Фогель. Нам нужно обсудить с вами…

— С вами? — серые глаза знакомо блеснули. — Или — с тобой? Уже встречались, верно? На «ты», на «вы»?

Перри облегченно вздохнул.

— На «ты», конечно. Я — Вальтер, или маленький Вальтер.

Хотел упомянуть «теленка», но прикусил язык. Потом расскажет.

— Маленький Вальтер! — очень серьезно повторила незнакомка. — А теперь объясни… Объясни, маленький Вальтер, почему помогаешь… Мне помогаешь. Американец, иностранец… Почему?

Взгляды встретились. Уолтеру стало плохо от того, что он сейчас скажет, но пути назад не было.

— Госпожа Фогель! Анна! С первого раза не поверишь, просто выслушай, как сказку. У меня была бабушка, Елизавета Доротея София, эмигрантка. Я решил найти своих родственников в Европе. И нашел тебя, Анна. Ты — моя троюродная сестра.

Незнакомая девушка протянула руку, прикоснулась пальцами к его щеке.

— Это… Это правда, Вальтер? Се-стра… Сестра…

Уолтер Квентин, Рыцарь-Рыболов, рассмеялся.

— Еще бы! И хорошо, что сестра. Тебя нужно срочно увозить из Италии, здесь очень опасно. Но могли бы и не отпустить, ты же, считай, под арестом. А так — родственница американского гражданина, утритесь, фашисты!

Сбросил улыбку с лица, словно маску.

— Слушай еще одну сказку, Анна! Ты — подпольщица, героиня. Мы с тобой под пулями познакомились. Если бы не ты, Анна, меня давно бы землей присыпали. И… Ты здорово машину водишь. Я сюда, в Верону, специально на авто приехал, напрокат взял, чтобы тебе меньше завидовать. А еще ты обещала показать мне, как танцуют танго. Такая вот, сказка, Анна. Пока запомни, а потом все подробно расскажу.

Серые глаза плеснули болью.

— Танго? Я могу, я помню! Я научу, когда… Когда смогу ходить, обязательно. Танго… «В знойном небе пылает солнце, в бурном море гуляют волны. В женском сердце царит насмешка, в женском сердце ни волн, ни солнца…» Правильно?

Он почувствовал, как по спине течет холодный пот.

— Правильно!.. Слушай дальше, Анна! Тебя посадят на корабль, с тобой пошлют сиделку, я уже все оплатил. В Нью-Йорке тебя встретит огромный седой дядька. Ты его не пугайся, это твой и мой родственник Элвин Йорк, он герой, как и ты, у него медаль Конгресса. Вы с ним отправитесь в Теннесси, там очень хорошо, ты сможешь быстро выздороветь. А я приеду, как только смогу.

Задохнулся, попытался глотнуть воздуха. Мускус стал камнем.

— Сказка, — негромко повторила сероглазая. — Подпольщица. Под… Под пулями… У меня… Шрамы на груди и на животе… Старые… Тоже пули, да? И в голову… Как? Расскажи, маленький Вальтер!

Уолтер Квентин осторожно пожал ее руку.

— Очень просто — ты меня спасла. Потом все расскажу. Обязательно!

Незнакомая девушка привстала и наконец-то улыбнулась по-настоящему. Почти как Анна.

— Бог… Бог есть, брат! Он меня вернул, а ты… Ты Ему помогал. У тебя будет самая лучшая… Самая лучшая сестра на свете, мой маленький Вальтер!

Умолкла — и на Рай обрушилась оглушительная тишина. Надо было что-то сказать в ответ, сейчас же, не теряя ни секунды. Уолтер принялся лихорадочно подыскивать слова…

3

Бродяга пришел вместе с туманом. Стал неподалеку: руки в карманах, вокруг шеи — шарф-удавка, старая шляпа набекрень. Все с чужого плеча, даже в сумерках видно.

Уолтеру было все равно. Он тоже держал руки в карманах, грел пальцы. Вечер выдался неожиданно холодным. Днем над Гавром буйствовало летнее солнце, с Английского канала дул легкий норд-вест, но к вечеру надвинулись тучи, легли плашмя, нависли.

Черная громада лайнера возвышалась совсем рядом, в полусотне шагов. Трап, серьезные, одетые по первому сроку матросы, вереница пассажиров, грузчики, огни подъезжающих авто. Перри уже успел подняться наверх, отдать чемодан стюарду и показать билеты помощнику капитана, получив твердое заверение, что без него от причала не отойдут. Одно условие — с последним гудком сразу наверх.

Гавр. Набережная. Туман[100].

Уолтер Перри смотрел на трап, на идущих по нему незнакомых людей. Вглядывался в каждого, ждал, старался не пропустить. Для того и спустился вниз. Все это не имело ни малейшего смысла, но он упрямо верил в чудо.