Кузнечик

— Ну вас, — миролюбиво сказал дед, — никто ни на кого не навалится, а я пошел спать. Но если что — кричите… — дед скрылся в палатке, и уже оттуда донеслось: —…если что, кричите, что мы, мол, свои и в нас… — дед облегченно закряхтел, устраиваясь поудобнее, — …и в нас, мол, не стреляйте.

У Альки вытянулось лицо. Она пристально поглядела на Тимку и вдруг бросилась к палатке.

— Евгений Иванович! — Алька пулей прошмыгнула под полог. — Вы еще не спите?

— Конечно, сплю, — сказал дед. — Я вообще в это время всегда сплю. Кто рано ложится… тому… — дед зевнул, подумал и закончил: —…тому, Оля, мама приснится. Спи спокойно.

Тимка хмыкнул и на четвереньках пополз в палатку на свое место.

— А почему кричать «я свой»? — не унималась Алька.

— Чтоб дед в темноте не промахнулся, — съехидничал Тимка. — А так… звяк банка, ты — «я свой». Дед бах из ружьишка — и копыта кверху.

— Чепуха! — в полудреме отбивался дед. — Это, Оля, пароль такой. Кто же ты, если не свой?..

— А-а-а… — многозначительно протянула Алька и затихла.

«Вот оно как, — подумал Тимка, — пароль. Такого деда полезно знать наперед…» Повернувшись на бок, он попробовал привычно свернуться калачиком, но колени уткнулись в чью-то испуганно вздрогнувшую спину…

— Я это, — сказал Тимка и добавил на всякий случай, — свой… — А сам подумал: «Разложились тут, понимаешь, как королевы».

Когда все задремали, пошел дождь. Тихо застучал по брезенту.

В сонной Тимкиной голове вертелись тревожные обрывки фраз, какие-то неприятные силуэты, подлецы или стервецы, плясали на бочке с порохом и громко пели. Прошло, может быть, несколько минут, а может, и часов, как вдруг раздался страшный грохот. Словно взорвалась бочка с порохом, на которой так славно плясали стервецы.

«Банки сработали!!! — пронзила Тимку страшная мысль. — Сейчас навалятся!!!» В тот же миг кто-то больно съездил ему по носу. Отчаянно отбиваясь, Тимка вскочил. Что-то мокрое и тяжелое рухнуло на него сверху. «Навалились!» — содрогнулся Тимка.

— Я свой! — пронзительно завизжало прямо под ним и очень больно двинуло в спину.

— Все свои! — эхом отозвалось рядом. — Все свои!!!

— Не стреляйте в своих! — закричал Тимка и, раздавая удары направо и налево, рванулся что было сил. Раздался треск, и Тимкина голова неожиданно легко проскользнула в образовавшуюся в брезенте дыру.

«Где это я?» — Тимка огляделся. Внизу, там, где оставались его ноги, шла отчаянная схватка. «Туда навалились, а я тут стою, дурак…» — пришла мысль, и Тимка уже собирался было нырять обратно, но тут из распахнувшегося полога палатки выпала Алька… И сразу все стихло, только банки настырно гремели. А в двух шагах на траве сидел… дед? Дед. И что-то там крутил, дергая дурацкую проволоку.

Заметив выпавшую из палатки Альку, дед перестал греметь и удивленно спросил:

— Ты что, Оля, не спишь? А? Не спится? Так рано еще… — дед поднял глаза и увидел Тимку, застрявшего прямо в крыше палатки.

— Ты куда влез? — пораженный дед встал с травы.

— Дед… — едва не плача, сказал Тимка. — Кто навалился?

— Как навалился? — удивился дед. — Я, понимаешь, задремал было, а потом вспомнил: ружье ведь в машине осталось. И пошел. А здесь дождь прошел. Ну и поскользнулся… Я сразу, как запутался, вам сказал: «Все свои», чтоб без паники, чтоб вы спали себе дальше. Ведь рано же еще. А потом гляжу, Ольга вышла…..

— Да-а… — Тимка потер ушибленный нос. — Вышла! Как же она вышла… когда выпала?

Алька продолжала сидеть, ошарашенно переводя взгляд с деда на Тимку. Тимка вылез через дыру в брезенте, после чего палатка сразу обмякла.

Алька подумала и серьезно сказала:

— Я — свое.

Тогда Тимка ехидно объяснил:

— Это, Алечка, Евгений Иванович, понимаешь, свой дробовик в машине, слава богу, забыл, а то было бы нам каждому свое! — И вновь потрогал ушибленный нос.

— Что же, — сказал дед, — на этот раз не сработало — на другой сработает. Система-то хорошая.

— У Альки, дед, вон тик от тебя…

Дед помолчал, зевнул, потянулся и сказал:

— Ну ладно, раз уж вы все равно проснулись, будем готовить завтрак. Я надеюсь, Тимка, на этот раз ты паниковать не будешь? Я понимаю, что ты городской ребенок, не привык к такому быту… всевозможным перипетиям на природе, но не до такой же степени. Спать вы не хотите, — дед снова зевнул. — Правильно. Кто рано встает, тому Бог подает.

— С вами, Евгений Иванович, не соскучишься, — заметила Алька, окончательно приходя в себя.

— Мы пережили интересную ночь. Она вам запомнится, — заключил дед. — А то что это за поход без маленького приключения?

«Живой бы Альку довезти…» — подумал Тимка.

— Да, Евгений Иванович, — подтвердила Алька, — такого приключения со мной еще не случалось. Даже когда в пионерском лагере ночью мальчишки нас зубной пастой мазали, и то не так страшно было. Хоть «Парка и визжала…

— Ларка у вас больная, — сказал Тимка, устанавливая котелок с водой на костер. — Представляешь, дед, так визжала, что дежурный вожатый подумал, будто пожар…

— У нее кожа чувствительная, — объяснила Алька, — она каждое утро макияж наводит…