Кузнечик

Ещё спасибо ридерам и консультантам, которые помогли вычитать текст и выловить из него множество ошибок – Денису Варюшенкову, Юлии Высоцкой, Сергею Гильдерману, Юрию Гамаюну, Наталье Немцевой, а также коллегам с сайта Евгения Красницкого – Crusader, SII, nekto, Саневетру, Андре, Имиру, Дачнику, Ульфхеднару и многим другим, помогавшим в работе над текстами. Ещё есть ученики Юрка и Лёшка, с которых и был списан мой главный герой. Особенно прикольно было знакомиться с «внучатыми учениками».

Отдельная благодарность Анатолию Спесивцеву, чья поддержка не позволила новичку забросить трудный текст. Спасибо! И от меня, и от самого Кузнечика.

И последнее моё спасибо мальчишке, которого я никогда не встречал, но, тем не менее, его история сильно повлияла на историю моих героев. Саша Лаврентьев. Маленький поэт, он уже в десять лет писал стихи, до которых расти и расти иным взрослым. В пятнадцать он написал стихотворение, которое я по разрешению и просьбе его матери использую в тексте «Кузнечика». В шестнадцать он умер, потому что одна клиника и одно министерство не успели договориться о том, на каком языке должен быть выставлен счёт за лечение – на русском или украинском. Сопляк? Да. Но таким сопляком может гордиться любой народ. Последняя книга, которую он держал в руках, был «Отрок» Евгения Красницкого. Пусть будет тебе весело в другом мире, Младший, и пусть твой новый Мир будет добр к тебе!

Не суди строго, читатель, и не говори, что таких мальчишек и девчонок нет и быть не может. Эта книга именно о тех Младших, которые часто уходят, так и не успев доказать, что они БЫВАЮТ.

Часть первая

Отступление 1

Питер, онкологическая клиника Весна 20ХХ года

– Ну, Максим, пожалуйста, поговори с кем нужно, мы ведь заплатим сколько надо, любые деньги. Ну, не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Сейчас всё могут, если захотят!

Максим Леонидович устало снял очки, высмотрел на них несуществующее пятнышко, достал из кармана специально припасённую салфетку и начал задумчиво тереть стёкла. Идеально чистые линзы скрипели, возмущались, но никак не хотели становиться хоть на йоту прозрачнее.

– Ну, что ты молчишь! Скажи хоть что-нибудь! Сделают они ему операцию или нет? Это же твой племянник, в конце концов. Единственный племянник, других не будет… – Скомканный платок в судорожно сжатых пальцах прижался к губам.

Профессор, ещё раз оценив свои усилия, надел очки, беспомощно взглянул на мужчину, застывшего в соседнем кресле, и тяжело вздохнул, понимая, что сейчас скажет своей собеседнице то, что она сама знает, но боится услышать именно от него.

– Они сделают операцию, Тома. Они её уже назначили. Они сделают её лучше, чем кто-либо. Это не те люди, которые хоть что-то делают плохо. Они сделают всё, что можно, и неважно, заплатите вы им «сколько надо» или нет. Их совесть будет чиста.

Максим Леонидович снял очки, сложил, попытался засунуть в нагрудный карман явно чужого халата, промахнулся и начал вертеть их в руках, нещадно марая сверкающие линзы.

– Это саркома, Том, – профессор наконец решился посмотреть в глаза сестре. – Она убивает очень быстро. Они вчера хоронили девчушку… Шесть лет. Ещё неделю назад хвасталась, что будет жить целых три года после операции.

Сдавленный всхлип Тамары, прорвавшийся через платок, заставил учёного опустить голову.

– Совсем ничего нельзя сделать? – коротко, с чуть заметным восточным акцентом, спросил мужчина.

– Видишь ли, Айрат, – профессор опять надел очки, на этот раз абсолютно не озаботившись их чистотой, – ничего нельзя было сделать уже тогда, когда вы передали результаты анализов. А обследование всё только подтвердило.

– Сколько?

– Полгода.

Айрат чуточку прищурил глаза, став очень похожим на своего отца, каким его запомнил профессор. Старый башкир, категорически отказывавшийся переезжать в город, к детям, казалось, не имел определённого возраста, и Максим Леонидович был уверен, что Айрат, чуток погодя, станет точной копией Деда, как называли старого кузнеца в поселке все, включая его собственных детей.

– А Димка всю весну носился, чтоб через полгода на свой фестиваль поехать.

Проф неожиданно заинтересовался.

– Кузнецы?

– Реконструкторы, – Айрат невесело усмехнулся. – Но оружие он сам делает. Хорошо делает.

– Ты учил? – Максим Леонидович опять снял очки и с интересом посмотрел на зятя.

– Ковать? – Айрат расслабился в кресле впервые за время разговора. – Ковать учил Дед. Я учил по клинку резать. Умеет.

– Хм… А что ещё умеет?

Айрат прищурился. Знали они друг друга давно, ещё мальчишками. Жилистый и крепкий башкир взял во дворе негласное шефство над нескладным очкариком, когда узнал, что тот является братом красавицы Тамары – предметом воздыханий всего микрорайона. Потом летом они вместе ездили в деревню к деду Айрата. И если старший из мальчишек вовсю лупил молотком по раскалённым железякам, постигая наследственное мастерство, то Максим доводил деда до белого каления бесчисленными вопросами: а как? а почему? а зачем?