Кувырок через голову

Но Богданов и Николай Митрофанович сами уже подходили.

— Лариса нашлась! — закричала им Ася.

Они сразу подбежали.

Потом папа долго благодарил Николая Митрофановича. А Николай Митрофанович зачем-то долго благодарил папу. И ещё они долго трясли друг другу руки. И записывали телефоны каким-то огрызком.

И хотя уже попрощались, Николай Митрофанович со своей Эммой проводил их до такси. И махал рукой, когда они поехали. Ася с Богдановым тоже махали. А Фингал тыкался носом в стекло и всё норовил облизать Ларису. Тоже был рад, что она нашлась.

Папа дорогой весело говорил с шофёром. А Асе с Богдановым, когда они спрашивали, отвечал очень кратко и даже сухо. Хотя Ася, например, спрашивала, как эта улица, по которой они сейчас едут, называлась раньше. И кому этот памятник, что сейчас мелькнул? Но даже такие вопросы его не смягчили.

Ася своего папу знает. Обиделся. Будет теперь молчать. Очень долго отходит! С этим его недостатком — тут Ася вздохнула — приходится им с мамой всё время мириться.

Наконец доехали.

Будто они ужасно долго не были дома. Богданова-мама так и кинулась навстречу Богданову, словно он возвратился откуда-нибудь из джунглей и привёз ей в подарок бриллиантовое колье:

— Сынок! Сынок!

Почему-то сегодня она называла его «сынок», а не «ирод». И сразу Богданова увела домой.

Мама сначала очень сердилась. Но она отходчивая. Быстро отошла и сказала, что благородные порывы многое искупают, хоть Ася с Богдановым Сенатора всё равно не нашли, а всем вокруг основательно потрепали нервы.

А папа с Асей так до вечера и не разговаривал. Целое воскресенье. Даже не поцеловал потом на ночь.

Творческий кризис

Мама придумала что-то новое:

— Решено — я в школу пойду!

— Кому ты там нужна? — доброжелательно интересуется Валентина Васильевна.

Маленькая, она утонула в кресле. Асе сбоку видно только блестящий глаз, тонкий нос, сигарету и круглые кольца дыма, которые плывут вверх. У Валентины Васильевны был знакомый жонглер. Он собирал эти кольца и жонглировал ими в цирке. Бросал, как обручи, вверх и потом ловил. Однажды жонглер промахнулся — одно кольцо упало прямо на арену и разорвалось с таким треском, что во всем цирке полопались лампочки. Воздушным гимнастам, которые выступали после этого жонглера, пришлось работать под куполом в абсолютной темноте.

Больше ни у кого Ася таких красивых колец не видела.

— Как это «кому нужна»? — удивляется мама. — Детей буду учить. Единственное благородное дело, остальное — фуфло.

Ася представила.

Мама стоит у доски, как Нина Максимовна. «Контрольный диктант», — объявила мама. Класс схватил ручки, ждёт. «Щенок был изящен и кривоног, — мама уже диктует. Асе позавчера диктовала, Ася помнит. — На брюхе его хозяина торчала во всклокоченной шерсти улыбающаяся блоха. Но блоха ли это была? Ха-ха! Собралось громоздкое жюри. Все сели на бюро коленками назад, открыли парашюты и стали читать брошюры. А над душистой крапивницей висел оранжевый балдахин из яичницы». Таких слов в классе, конечно, не проходили. Все хохочут, бросили ручки. Богданов вообще на парте лежит.

Вдруг вошла завуч. «Что тут происходит?» — «Диктант, что же ещё? — удивилась мама. — На трубе сидит комарик, ковыряет ножкой в ухе, проклинает земной шарик, потому что пусто в брюхе». — «Значит, пора обедать», — догадалась завуч. И сразу объявила большую перемену. У неё на шее, оказывается, колокольчик. Так звенит! Мама несётся по коридору в буфет на своей пишущей машинке. Занимать очередь! Все цепляются за эту машинку, чтобы тоже ехать, запрыгивают на клавиши, как на табуретки. И такая свалка! Никто не знает, на какую букву ему запрыгивать: с которой имя начинается или, может, фамилия? Буква «Э» вообще отказала, она заедает. «С этим классом нету сладу, дайте классу шоколаду, — весело кричит мама. — Шоколаду и какао! Мяу!» А завуч, похожая на таксу из двадцать шестой квартиры, весело бежит сзади и звонит в колокольчик…

Нет, мама не сможет. Она серьёзно говорить не умеет, всё — шуточки. Ребята не будут слушаться…

— И чему ты будешь учить? — доброжелательно интересуется Валентина Васильевна. Круглые кольца плывут над ней вверх.

— Самому благородному. Русской литературе!

— И кто тебя возьмёт?

— В школу-то? Преподавателей не хватает. Почему — не возьмут?

— Возьми тебя, — смеётся Валентина Васильевна. — А ты потом и напишешь! Мало ли что ты потом напишешь?!

— Ничего я не напишу, — обижается мама. — Я больше писать не буду. У меня, между прочим, диплом с правом преподавания.

— Ну, если с правом, — смеётся Валентина Васильевна. — Тогда непременно возьмут. Через месяц выгонят. С треском!

— Почему? — обижается мама.

— Ты план урока не сможешь составить, — объясняет Валентина Васильевна. — Не владеешь методикой.

Мама сразу скисла. Ясно, что она не владеет. Надо бы поглядеть в словаре, что такое «методика», но сейчас не хочется.

— Ну, в издательство к вам пойду, — придумала мама.

— Кем? — доброжелательно интересуется Валентина Васильевна.

— Редактором, — решила мама.