Кутузов

Письмо дочери по понятной причине Михаил Илларионович позволил написать зятю князю Н. Д. Кудашеву: «Лизинька, мой друг и с детьми, здравствуй! Вот и вечер настал, мой дорогой друг, а я до сих пор не выбрал минуты, чтобы тебе написать; писать же при свете [свечи] мне очень трудно. Поэтому опять за меня пишет Кудашев. Боже, сколько Его милостей до настоящего времени! Вязьма, Смоленск, Витебск, Орша, думаю, что даже до Могилева все освобождено. Враг бежит со всех ног. 5-го и 6-го мы одержали блестящие победы. 5-го Бонапарте присутствовал лично. <…> Проклятия армии этому человеку, когда-то великому, а теперь ничтожному, — поистине ужасны. Меня уверяют даже, что, проклиная его, благословляют мое имя за то, что я сумел справиться с таким чудовищем. Это точно мне было сказано за столом моими генералами, и я беру в свидетели Кудашева, иначе это было бы хвастовством. Безусловно, у меня много прекрасных минут, но я не весел, как обычно, хотя, признаюсь, что я растроган тем счастьем, которое мне сопутствует, но нельзя быть веселым при таком напряжении». Князь Кудашев в продолжение письма подтвердил слова главнокомандующего о невероятной усталости, сопутствовавшей параллельному преследованию неприятеля: «Не сердитесь на меня, дорогие и добрые друзья, что не получаете от меня известий о папеньке так часто, как бы вам этого хотелось. Причина, которую я вам приведу, будет похожа на хвастовство, и я в отчаянии, потому что это как раз то, чего папенька терпеть не может. Но тем не менее это правда: благодаря тому напряжению, с которым мы постоянно преследуем и бьем врага, у нас остается время только на отдачу приказов. Очень часто глаза невольно смыкаются. Усталость такая, от которой стареешь. <…> Постарайтесь, дорогие друзья, как можно скорее покинуть Крым, присоединяйтесь к нам вместе с моей маленькой семьей, и мы все поедем в Париж. Можно быть уверенным во всем, когда во главе находится такой гениальный полководец» ¹⁵⁷. Наши войска действительно вступили в Париж в марте 1814 года, но счастливый и усталый князь Кудашев не мог предвидеть, что его тесть скончается в апреле 1813 года от болезни в Бунцлау, а сам он получит смертельную рану в том же году в октябре в Битве народов под Лейпцигом, то есть жить им оставалось менее года.

Березина