Кутузов

Багратион несколько дней вообще не получал приказов и не знал о положении 1-й армии. Затем он получил приказ быть готовым поддержать Платова, атакующего согласно плану войны войска Наполеона, наступающие против 1-й армии. Через два дня он получил новый приказ – отходить на соединение с 1-й армией. С первых же дней войны Багратион был дезориентирован. Он имел возможность соединиться с 1-й армией, двигаясь через Минск, но директива царя об этом не только опоздала и дезориентировала главнокомандующего 2-й армии, но и предписывала ему двигаться на соединение с 1-й армией через Вилейку, то есть совершать облическое движение перед фронтом наступающих корпусов французской армии. 17 июня (ст. ст.) Багратион, отослав больных и обозы в Бобруйск, начал марш через Слоним, Новогрудок на Вилейки и, пройдя без дневок 150 километров, 22 июня переправился через Неман. Но уже сказались результаты опоздания директивы Александра I. Когда 2-я армия переправилась через Неман, Багратион узнал, что в тылу, у Слонима, появились авангарды Иеронима, слева подходил корпус Богарнэ, а маршал Даву уже занял Воложин, преграждая путь на Вилейки. 23 июня Багратион повернул армию, перешел Неман и двинулся на Минск, но и Минск уже занял маршал Даву. Багратион решил идти через Бобруйск, Могилев, и как раз в этот момент Александр I потребовал атаковать Даву в Минске. Но Багратион все же ушел к Бобруйску. Багратион раньше настаивал на решении бросить 2-ю армию по тылам Наполеона от Белостока к Варшаве, но теперь избегал боя, понимая лучше царя и его свиты, что ввязываться в бой под угрозой окружения значительно более многочисленным врагом нельзя. «Данное мне направление на Новогрудок, – мужественно возражал он в ответ на директиву царя, – не только отнимало у меня способы к соединению через Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и совершенным пресеченьем даже сношений с 1-й армией».

Двигаясь форсированным маршем к Бобруйску, 2-я армия достигла Слуцка. Там стало известно, что войска Даву уже заняли Свислочь, расположенную в сорока километрах от Бобруйска, а Иероним атакует арьергард Платова. У Мира Платов заманил авангард Иеронима в засаду и нанес ему жестокое поражение. Багратион был готов атаковать Иеронима, отбросить его, затем обрушиться на Даву, но боялся, что Иероним уйдет, не приняв боя, и это еще больше отдалит 2-ю армию от 1-й, которая отходила от Вильно не на Минск, а на Свенцяны. Разрыв между обеими армиями достиг 300 километров.

1-я армия Барклая достигла дрисского лагеря. Царя, наконец, убедили, что лагерь, если армия останется в нем, станет ловушкой. Жестокая действительность опрокинула план Пфуля. Нового плана военных действий не было. Под натиском противника русские армии продолжали отходить, и результат «руководства» царя стал окончательно ясен. Надвигалась новая, еще более страшная, чем Аустерлиц, катастрофа. Брат царя Константин умолял Александра заключить мир, а наиболее умные из царских приближенных посоветовали ему «для спасения России» покинуть армию, что тот довольно быстро и выполнил.

Однако перед отъездом Александр не распорядился, кто же из командующих армиями – Барклай или Багратион – будет главнокомандующим, когда 1-я и 2-я армии соединятся.

Единственно разумное, что мог сделать Барклай, – это продолжать отход, ибо отход, как писал К. Маркс, стал уже вынужденной необходимостью.

Наполеон занимал один город за другим, война охватывала все новые губернии.

Одна из основ стратегии Наполеона заключалась в том, что его армия питалась за счет народа побежденной страны и потому, не привязанная к базам, могла свободно и быстро совершать маневры.

Покоряя страны, Наполеон немедленно накладывал контрибуции, и его главный интендант Дарю беспощадно взимал их с населения. «Враг как сноп, – говорили французы, – чем больше бьешь, тем больше выколачиваешь». В иных случаях, отняв все у населения, Наполеон прибегал к закупкам продовольствия в местности, не охваченной войной.

Но в России Наполеона ждало другое. Крестьянство увидело, что освобождения от крепостного права он не принес. Наполеон и не собирался освобождать русских крестьян.

Действуя в интересах крупной буржуазии, Наполеон стремился создать мировую монархию, и, «…после победы реакции внутри страны, контрреволюционная диктатура Наполеона превратила войны со стороны Франции из оборонительных в завоевательные».[7]

Наполеону нужно было порабощенное население побежденных стран. И Россия нужна была ему не как свободное, растущее государство с раскрепощенным населением, а как колония буржуазной Франции. Русское крестьянство поняло, что Наполеон, сохраняя ярмо помещика, несет еще иго иноземного поработителя, и крестьянство поднялось на борьбу. Крестьяне покидали свои деревни, поджигали все, что могло служить врагу. Каждое утро по 10–12 французских солдат от роты отправлялись далеко в стороны от дороги в поисках хлеба, фуража. Редко кто из них возвращался живым – их убивали крестьяне, в лучшем же случае они приходили с пустыми руками.