Кутузов

Когда Репнин получил сведения, что главные силы великого визиря Юсуф-паши направляются к Мачину, он приказал Кутузову вторично выступить в направлении Бабадага. В ночь на 3 июня отряд из 20 батальонов, 12 эскадронов и небольшого числа черноморских казаков перешел Дунай у крепости Тульча. 23 тысячи турок и татар под начальством сераскиров Ахмеда и Джур-оглу пашей и хана Бахти-Гирея, расположившиеся у Бабадага, не ожидали внезапного появления русских. Дело было решено одной конницей. После ее стремительной атаки неприятель, не дожидаясь, пока подойдет русская пехота, стремглав побежал в сторону Мачина, оставив сильно укрепленный лагерь с огромными запасами хлеба и пороха. Было захвачено несколько знамен, восемь медных пушек. Турки и татары потеряли в этом деле до полутора тысяч, а русские – всего лишь нескольких человек. Это уже был серьезный урок для великого визиря. Тем не менее Юсуф-паша, собиравший главную армию у Мачина, готовился перейти в наступление: он был превосходно осведомлен о слабости русских сил...

Князь Николай Васильевич, в ожидании командиров двух других корпусов – генерал-поручиков Голицына и Волконского, пригласил Кутузова выпить кофе. На маленьком столике рядом с низкой оттоманкой лежала Библия с многочисленными закладками. Михаил Илларионович слышал, что Репнин после смерти любимой дочери Прасковьи, последовавшей шесть лет назад, еще более погрузился в религиозность. Библия сделалась теперь его единственным чтением.

За кофе хозяин попенял, что Кутузов до сих пор не сумел исполнить его распоряжений – с помощью местных жителей срыть оставшиеся укрепления в Измаиле, Килии и Аккермане.

– Нет, князь, право, увольте, – говорил Михаил Илларионович, отхлебывая крошечными глотками крепчайший кофе. – Надо оставить сих несчастных в покое. Довольно натерпелись они в настоящую кампанию. Ведь все это – молдаване и болгары, наши братья! В краях этих около двух тысяч мужчин, способных таскать лопату. А для срытия крепостей потребуется держать их на тяжкой работе более трех месяцев. Что же станется с их урожаем? Хлебом? Виноградниками? Кто позаботится о пропитании их семейств?..

– Вы правы, Михайла Ларионович, – со вздохом отвечал Репнин, положив руку на Библию, словно для произнесения торжественной клятвы. – «Делая добро, да не унываем; ибо в свое время пожнем, если не ослабеем...»

Великолепно знавший закон Божий, Кутузов продолжил слова из послания апостола Павла к галатам:

– «Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере...»

Князь Николай Васильевич в знак согласия наклонил пудреную голову, а затем, не поднимая глаз, быстро спросил:

– Кстати, нет ли чего от вашего берлинского друга – Алексея Михайловича Кутузова?

Михаил Илларионович только что получил письмо Екатерины Ильиничны с подробным изложением очередного послания из Берлина.

– Ничего нет, и уже давно, – так же быстро ответил он, придав голосу оттенок неподдельной скорби. – Я чаю, уж не стряслось ли что с бедным Алексеем Михайловичем?..

Репнин внимательно поглядел в лицо Михаилу Илларионовичу: трудно прочитать взгляд, когда правый глаз сильно косит, а левый холоден и словно пуст. «Да! – подумал князь (и уже не в первый раз). – Кутузов доступен, но сердце его не доступно!» – и, слегка гнусавя, сказал, сильно растягивая слова:

– Я так и полагал, Михайла Ларионович... Я так и полагал...

Появился адъютант Репнина француз Гюне и доложил, что генералы прибыли. Михаил Илларионович слышал об этом Гюне как о яром масоне и кавалере Злато-Розового креста, подчинившем себе старого князя.

Внутренне давно уже охладев к братству вольных каменщиков, Кутузов, насколько мог, использовал этот могущественный орден. С течением времени он был принят в ложи Франкфурта-на-Майне, Берлина, Петербурга, Москвы и проник в тайны высоких степеней. При посвящении в седьмую степень шведской ложи Михаил Илларионович получил орденское имя «Зеленеющий Лавр» и девиз: «Победами себя прославит». Но он же ускользал от любого посягательства на свою свободу в мыслях и чувствованиях. При малейшей попытке использовать в неизвестных целях его самого и его имя, как это могло бы произойти сейчас, Михаил Илларионович незаметно отступал в сторону и как бы отгораживался...

А вот и храбрый генерал-поручик Голицын, сподвижник Кутузова в его поисках за Дунай!

Князь Сергей Федорович, как хорошо помнил Кутузов, в молодости был пылок и невоздержан во всем, что касалось прекрасного пола, карточных страстей и застольного веселья. Когда генерал-аншеф князь Николай Сергеевич Волконский отказался жениться на легкомысленной Вареньке Энгельгардт и поплатился за это назначением воеводой в далекий Архангельск, Голицын тотчас предложил племяннице Потемкина руку и сердце, что и было благосклонно принято. Светлейший же отнесся к бракосочетанию иронически и сказал в своей излюбленной грубоватой манере явившимся вельможам:

– С чем поздравлять? Вышла б... за б...!..