Кутузов

Кутузов понимал, что все дело не в турках, а в корысти тех чиновников, которые хозяйничают в дунайских княжествах, то есть в фанарских греках. Греки ежегодно делали всем сановникам Порты богатые подношения, а сами грабили Молдавию и Валахию как хотели. Они уже несколько веков грабят дунайские княжества и не хотят выпускать добычу из рук.

Фанариоты не очень дорожили Молдавией. Драгоманы Порты князья Мурузи всегда называли ее "бесполезною". О Молдавии, вероятно, можно было бы как-либо договориться, но дать взамен Валахии двадцать миллионов пиастров Порта никогда не согласится: турок скорее расстанется с землей, чем с готовыми деньгами.

Немного уладив дело с турецким уполномоченным, Кутузов снова обратил внимание на своего старого дружка, великого визиря. Михаил Илларионович решил послать ему какой-нибудь подарок. Каждый раз только справляться о его здоровье — неловко. И затем — сухая ложка рот дерет.

Однажды, сидя с Резвым, Кутузов спросил его:

— Не помнишь ли, Павел Андреевич, чем мы потчевали Ахмеда в Константинополе?

— Не помню, Михаил Илларионович. Помню, что роздали мехов и золотых вещей на двадцать тысяч рублей, а чем угощали Ахмеда — ей-богу, забыл. И его самого не представляю себе. Для меня эти османы все как-то на одно лицо.

— Нет, лицо у Ахмеда, наоборот, не как у всех: малость осповато.

— А-а, припомнил! Не очень высокий, такой волосатый. И физиономия зверская…

— Ну и что же?

— Этот осповатый разбойник хорошо дул у нас чаек!

— Верно! Вот мы ему и пошлем чайку. Пусть потешится в жару.

— И пастилы московской.

— Нашел чем потчевать турка — пастилой. У него пастила получшей нашей!

— Тогда коврижки медовой.

— Это можно!

И Кутузов послал через молодого Фонтона визирю гостинец.

Визирь не остался в долгу — прислал лимонов и сушеных фруктов. А время шло.

Кутузов продолжал деятельно готовиться к схватке с врагом в поле.

Принимая Молдавскую армию, Михаил Илларионович сразу же обратил внимание на ее снабжение. Снабжение продовольствием и фуражом вызывало у Кутузова большие опасения: оказалось, что в валашских магазинах и в крепостях на Дунае не существовало хлебных запасов, полки имели у себя только десятидневный запас сухарей. Кутузов приказал держать его в неприкосновенности. Без твердого наличия хлеба нечего было и думать начинать летнюю кампанию.

Кутузов насел на обер-провиантмейстера армии генерал-лейтенанта Эртеля, чтобы он обеспечил доставку хлеба и фуража армии. Хлеб должен был заготовляться в Подольской и Херсонской губерниях. Кутузов взял заготовку хлеба под строжайший контроль и добился бесперебойного снабжения армии продовольствием и фуражом.

Одновременно с этим Кутузов всеми мерами старался улучшить боевую подготовку войск. Он приказал командирам частей не заниматься ненужной плац-парадной муштрой, которая только в тягость солдатам, а лучше обучать стрельбе в цель. Все обучение и воспитание солдат строились не на прусской жестокости, а на суворовском отношении к солдату. Кутузов так и говорил в своем предписании командирам:

"Субординация и дисциплина, будучи душою службы воинской, уверен я, не ускользнут от внимания Вашего в настоящем их виде, а не в том фальшивом понятии, будто бы сии важные идеи единственно жестокостью поддерживаются".

Просьба Кутузова разрешить солдатам Молдавской армии ввиду холодных ночей носить и летом суконные штаны увенчалась успехом. Император пошел на это: вопросы обмундирования были Александру I более близки и понятны, чем вопросы тактики и стратегии. Кроме того, Михаил Илларионович придумал сделать для солдат суконную шнуровку. Она должна была предохранять живот солдата от простуды.

Все эти заботы о быте и здоровье солдата сделали то, что в полках стало налицо вдвое больше строевых, чем числилось до приезда Кутузова.

И солдатам полюбился этот командующий: генерал Кутузов заботился о них. При Кутузове солдатам жилось лучше: с хлебушком всегда хорошо, обмундированием довольны и муштрой не замучены.

Кутузов целые дни был занят.

"Извини меня перед любезными детками моими, что редко пишу. Подумай, какая в мои лета забота и какая работа. С полтора часа ввечеру только стараюсь не допускать до себя дел, но и тут иногда заставит визирь писать", — говорил он в письме жене.

Свободные вечера он проводил в тесном кругу офицеров своей свиты и нескольких бухарестских знакомых.

Михаил Илларионович с детства был живым и общительным человеком.

Проведя большую часть жизни в армии, он, однако, не стал "рубакой", знающим только саблю да штык. Он любил встречаться с людьми, посидеть и поговорить не только у солдатского костра, но и в гостиной, в кругу молодых, хорошеньких женщин, за легкой, непринужденной беседой. Недаром Екатерина 11 когда-то назначила его, боевого генерала, на трудный пост дипломата. Кутузов очаровывал дам своей внимательностью, предупредительностью к ним, своим веселым остроумием. Он был редким собеседником, потому что много знал, хорошо и интересно говорил и при нужде мог терпеливо слушать.