Кустодиев

И все же Кустодиев больше озабочен иным. Пока в мастерской художника на Введенской улице светит солнце, пока не наступила зимняя мгла, хочется поработать, и Борис Михайлович берется воплотить на полотне одно из своих светлых «видений». Окраина уютного провинциального городка с проглядывающими из-за зелени и крыш домов маковками церквей и колоколен. На переднем плане, вблизи рассекающего полотно деревянного забора, в небольшой речке купаются две женщины. Другие, выйдя из воды, одеваются возле забора. Чуть поодаль пасется корова, и за мостиком через речку стоят на улице бородатый мужик и составившая ему компанию рыжеватая собака. Мальчишка, забравшийся на крышу дома, увлеченно гоняет голубей. Словом, несмотря на ограниченное пространство, никто никому не мешает, каждый занят своим делом. Реальная картинка? Едва ли. Это один из первых отчасти вымышленных «пейзажей с купальщицами», какие Кустодиев любил писать в последний период своей жизни. Над подобными сценками он работал с любовью, и такая живопись, вероятно, была насущно необходима ему как своего рода терапевтическое средство, помогавшее преодолевать тяготы бытия.

«Живем мы здесь, конечно, несладко, — сообщал в октябре Борис Михайлович В. В. Лужскому. — Бежать не собираемся. Как Пазухин: “Куда бежать-то! И бежать некуда”. Да разве побежишь с моими ногами да при всех безобразиях на железной дороге и кругом …А напряжение все усиливается и усиливается и, видимо, что-нибудь разразится катастрофическое; еще гром не грянул, когда у нас привыкли креститься, а без грома еще все и вся говорят, говорят и говорят… а я весь день пишу свои картины. Здоровье мое хорошо пока, нога левая начинает оживать… передвигаюсь из комнаты в комнату на костылях и на днях даже… спустился на лифте до подъезда, а там дошел до лошади без помощи людей. Это для меня большой прогресс» [371].

Чтение газет лишь усиливало предчувствие предстоящей беды. 21 октября «Новая жизнь» опубликовала передовую статью под хлестким заголовком «Маразм». «Никогда еще, — говорилось в ней, — Россия не находилась в таком отчаянном положении, как в переживаемые нами дни. На северном фронте назревает новый грозный удар со стороны германского флота и германских армий. Хозяйственная жизнь страны разваливается окончательно. Донецкий бассейн дает все меньше и меньше угля; железные дороги начнут останавливаться в ближайшем будущем; промышленность уже теперь замирает. В Петрограде благодаря “эвакуации заказов” фактически уже образовалась гигантская безработная армия; большинство этих “излишков” рабочих еще не получили расчета, на днях, вероятно, целые десятки тысяч будут выброшены на улицу. Жителям городов зима сулит вымирание от голода и холода. Сельское население покупающих хлеб районов уже голодает, состояние наших фронтовых армий поистине ужасающее. Оборванные, голодные, не получающие в достаточном количестве ни пополнений, ни продовольствия, солдаты клянут забывший их тыл и грозят разбежаться по домам при первых морозах…»

Глава XXIII. ПОСЛЕ ВОССТАНИЯ БОЛЬШЕВИКОВ

И вот восстание, слухи о подготовке которого проникли в печать, грянуло, и все свершилось на удивление быстро. Говорили, что возле Зимнего дворца, где находилось правительство, была стрельба, но обошлось почти без крови.

Кустодиев, как и многие другие, пытается разобраться в событиях, но это совсем не просто. «Буржуазные» издания, такие, как «Речь», почти все закрыты. А вот «Новую жизнь» Горького пока не тронули, и газета 26 октября констатирует: коалиционное правительство, просуществовавшее почти полгода, пало так быстро, как падает сгоревшая спичка, превращаясь в пепел…» [372]

Из той же газеты можно узнать, что сформировано чисто большевистское правительство с Лениным и Троцким во главе.

Но уже через несколько дней в статье Николая Суханова «Большевики у власти» газета тревожно бьет в набат: «Последствия большевистской авантюры уже сказываются в виде попыток мобилизации всех антибольшевистских сил для военного разгрома “нового строя”, для гражданской войны. Некоторые из этих попыток, по-видимому, удаются, страна уже ввергнута в пучину междоусобия, политического распада и анархии…» [373]

В заметке «Новой жизни» с ироническим заголовком «Полным паром к социализму» комментируется резолюция ЦИК о печати, предписывающая закрытие буржуазных газет. Автор цитирует точку зрения большевиков: «Терпеть буржуазные газеты — значит перестать быть социалистом» [374].

А страсти все накаляются. Статья «Дыхание смерти» звучит как реквием всем надеждам: «Две недели гражданской войны, забастовок, бойкота и прочих прелестей того светлого царства социализма, в которое мы вступили 25 октября, довели нашу хозяйственную жизнь до полной катастрофы» [375].