Кустодиев

С оценкой его картин, показанных на выставке в Вене, зарубежной прессой Кустодиев смог ознакомиться по публикациям выходившего в Киеве журнала «В мире искусств», номер которого любезно прислал автор одной из статей о выставке и ее организатор А. Филиппов. Он счел нелишним напомнить, каким нездоровым шумом сопровождалось появление «Портрета семьи Поленовых» на одной из отечественных выставок и что в Академии художеств его экспозицию восприняли как «скандал». А дальнейшая судьба портрета, вопреки мнению «академиков», поучительна. Он с успехом показан на зарубежных выставках — в Париже, Берлине, потом в Венеции, где удостоен золотой медали. А теперь за «солидную сумму» приобретен для музея в Вене.

И вот выдающийся русский художник, член комиссии по приобретению картин для Третьяковской галереи (не Серов ли, подумал, читая статью, Кустодиев), доверительно делится в разговоре с автором: мы тоже хотели купить эту работу, да иностранцы перехватили [202].

Любопытна была и другая статья того же номера — об отзывах иностранных критиков на русскую выставку. Известный художественный критик Людвиг Гевези выделил не только «Семейный портрет», но и «Священников», и портрет поэта Городецкого, в котором отметил «понимание современной нервической и изломанной богемы». В художественном мире России, подытожил критик, Рерих, Серов и Кустодиев занимают лидирующие места.

После трудов праведных не грех и немного отдохнуть, развлечься, и Кустодиев принимает предложение принять участие в любительском спектакле по пьесе-сказке Ф. Сологуба «Ночные пляски». Цель благая — все сборы пойдут в пользу пострадавших в землетрясении в итальянском городе Мессина.

Поначалу Борис Михайлович хотел было отказаться: какой, мол, из него актер, никогда на сцене не выступал. Но его быстро уговорили: все в таком же положении, и какая компания! В основном художники, поэты и их близкие родственницы. Вместе с женами собирались участвовать Лев Бакст, Сергей Городецкий, Алексей Ремизов, Сергей Судейкин, Алексей Толстой, а также сестра К. Сомова, жена Ф. Сологуба и многие другие. Ролей на всех хватало, одних королев двенадцать, а еще и короли, королевны, купцы, скоморохи, гусляры, поэты, «простые люди»…

В роли юного поэта выступал С. Городецкий, датского королевича играл И. Билибин, американского — Л. Бакст. Нашлись роли и для М. Добужинского, В. Нувеля, Г. Чулкова, С. Ауслендера… Кустодиев рискнул сыграть одного из гусляров.

Ставил спектакль молодой талантливый режиссер Николай Евреинов, а постановку хореографических номеров взял на себя Михаил Фокин, вскоре прославившийся постановками «Русского балета Дягилева».

В начале марта спектакль был сыгран в Литейном театре, а через десять дней по требованию публики состоялось его повторение. И хотя журнал «Театр и искусство» оценил выступление актеров-любителей весьма критически, публика валом валила, чтобы, вероятно, посмотреть на знаменитостей художественного мира в необычных для них ролях.

Была в спектакле и другая приманка. Режиссер его Н. Евреинов (и об этом он вспоминал в книге мемуаров «Школа остроумия») предложил «королевнам» танцевать для свободы движений с подколотыми вверх платьями, «голоногими», а в то время в России на подобные эксперименты не отваживались даже при постановке опереток и фарсов, и танцы босиком можно было лицезреть лишь на представлениях знаменитой Айседоры Дункан.

Вот так и Кустодиев невзначай поучаствовал в создании «революционного опыта», как назвал свое совместное с Ф. Сологубом и М. Фокиным детище Николай Евреинов.

В мае Борис Михайлович провожает жену с детьми на летний отдых, в «Терем». Сам же, как бывало и ранее, остается поработать в Петербурге. Осенью они с Юлией Евстафьевной решили вместе отправиться в путешествие по Италии. Для поездки нужны деньги, а их, увы, приходится зарабатывать заказными работами, далеко не всегда приятными. «Жду не дождусь окончить заказные вещи, чтобы начать лепить и вообще поработать для себя — такая …тоска Работать из-под палки» [203].

Особенно ненавистно ему исполнение портретов по фотографиям, и для такого рода «художества» Кустодиев находит немало крепких слов — «разврат», «проституция искусства», «гнусность», проклиная и себя, и заказчиков за то, что приходится этим заниматься.