Курсом зюйд

— Нехристи их и по оврагам уже наловчились ловить, — мрачно сказал Савва Васильевич, наблюдая, как селяне организованно покидают крепость. — Я здесь первый год, да наслушался от бывалых людей. Чуть набег, так округа безлюдной становится. И добро бы татары всех до торжищ своих поганых доводили! Нет, двое из троих сгинут в пути. А стариков и детишек они прямо в сёлах режут, чтоб помехой не были.

— Я слышал, у Мазепы какой-то договор с татарами был, — проговорил Евгений. У него не было сил смотреть, как уходят из города люди, прекрасно осознающие свою обречённость, но не смеющие пойти против воли своих «голов» — сельских старост, которые единодушно приговорили возвращаться.

— Был, — хмыкнул комендант. — Мазепа им сам селян на продажу водил, его на том ловили. Как выкрутился — ума не приложу…

Новости в эти края доходили не спеша, с сильным опозданием. Потому письмо от старшей сестрицы, в котором та рассказывала о самых громких событиях, Черкасов получил в первых числах апреля. Оно добиралось сюда в сумке курьера, в которой провело больше месяца. Что Луи Четырнадцатый — «Король-Солнце» — помрёт, и так было ясно. Если человек его лет впадал в кому, то при нынешней медицине это почти гарантированный смертный приговор. И чего теперь ожидать от его сына — пока неясно. Евгений порадовался за младшую сестрёнку, которая продолжала отстаивать интересы страны на переговорах в Копенгагене. Узнал об экспериментах Васи Корчмина по доведению до ума «длинной гаубицы» — фактически шуваловского «единорога»[18] — лет на пятьдесят раньше, и о создании особых «конных батарей» — мобильной артиллерии с серьёзными стволами, способной оперативно перемещаться по полю сражения и стрелять, откуда надо в данный момент. По нынешним временам — почти «чудо-оружие», такого ещё ни у кого нет… И — ни слова о подготовке к походу. Либо Даша о нём ничего не знает, либо знает, но сознательно умалчивает. Мало ли, что с курьером в дороге может случиться.

О том, что подготовки к походу не ведётся вовсе, Евгений предпочитал не думать. Этого просто не могло быть. Даже в том варианте истории, где Пётр Алексеевич шёл в будущее, ничего о нём не зная, он тоже после Полтавы стал задумываться о южном направлении. Но так как он верил людям, а не фактам, то и случился Прутский облом. Чудо, что Шафирову тогда удалось уболтать Балтаджи Мехмеда-пашу, иначе неизвестно, как бы изменилась история, если бы турки взяли Петра в плен. Однако южное направление, после Полтавы и закрепления её политических итогов, неизбежно должно было стать приоритетным.

2

Веками Крымское ханство жило людоловством и работорговлей. Диким Полем стали самые плодородные земли южной Руси — жить и растить хлеб там стало невозможно. Попытки решить проблему делались не один раз, но выжженная, безлюдная полоса превращённых в степь пахотных земель защищала разбойничье государство лучше любой армии. А укрепления Ор-Капу — Перекопа — могли создать проблему любой армии. Василий Голицын столкнулся с этим уже на памяти Петра. Именно поэтому тогда ещё совсем молодой государь не на Перекоп войско повёл, а на Азов. Ему нужна была база, откуда в один прекрасный момент мог выйти флот, чтобы совместно с сухопутной армией взять ханство в клещи. Для того и потребовалось оперативно решать проблему Карла Двенадцатого, чтобы не воевать на два фронта, ведь швед наверняка не стал бы ждать и ударил бы в спину.

Теперь Полтава словно открыла двери на следующий этап — обеспечение безопасности южного фланга страны. А значит, армия готовится к сражениям в тех же местах и за те же крепости, которые в той истории звучали в реляциях на семь десятков лет позже.

Евгений снова анализировал ситуацию и понимал, что сейчас дипломатический фронт как бы не важнее военного. Ведь за те самые века, что Крымское ханство жило работорговлей, сложился рынок покупателей. И далеко не все невольники из Крыма поступали в Османскую империю. На рынках Кафы постоянно крутились и господа из цивилизованной просвещённой Европы. Венецианские галеры, знаете ли, требуют гребцов в товарных количествах. И пресечение этого потока рабов разом ударит по налаженным торговым цепочкам очень многих уважаемых господ и банкирских домов.

Последних, кстати, стоило опасаться всерьёз. Многие из этих ребят уже не один век при помощи долговых обязательств держали за жабры самых влиятельных монархов Европы. Время от времени короли пытались вырваться из этих пут. Иногда это даже получалось — как у Эдуарда Третьего, короля Англии, одним своим дефолтом обрушившего банковскую империю ломбардского семейства Барди, что спровоцировало колоссальный финансовый кризис во всей Европе. Но куда чаще короли предпочитали «не усугублять» и выполняли настойчивые просьбы любезных кредиторов — ибо уважаемые люди хранили в своих сундуках не только долговые обязательства их величеств и высочеств, но и сведения об их тайных делах и делишках. А это куда более серьёзные козыри в подобных играх.