Курск- 43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

Немаловажная деталь: в документе особо оговаривалось, что крупные противотанковые заграждения, такие, как рвы, эскарпы, ловушки и т.д., не возводить. Во-первых, они крайне трудоёмкие и отвлекали бы значительные силы личного состава с других столь же важных, но менее затратных элементов полос. Во-вторых, Москва ещё окончательно не определилась с планом летней кампании. Поэтому до решения вопроса, будет ли действующая армия переходить к обороне или готовиться к наступлению, главным было укрепить передний край, т.е. создать условия для отражения любых локальных ударов. Советское командование считало, что в течение апреля проводить масштабную операцию, по понятным причинам, немцы не смогут. Поэтому крупные заграждения на главной полосе начнут возводить только с мая, когда основа обороны уже будет готова, а планы в основном определены. Тем не менее нельзя не отметить предусмотрительность штаба Воронежского фронта, который уже в приказе от 27 марта распорядился готовить и иные чем минные поля противотанковые препятствия, опираясь на условия местности: «При рекогносцировочных работах и назначении мест посадки сооружений особо предусмотреть разливы рек и затопление долин, определив границы затопляемых участков. Выявить участки, удобные для заболачивания, и предусмотреть на них возведение простейших плотин с целью задержания талых вод и вод разлива»[208]. Войска Центрального фронта тоже будут использовать искусственное заболачивание местности в качестве средства блокирования танкоопастных направлений, но позже.

Сроки выполнения работ второй очереди также были крайне сжатые:

– на главной полосе – до 5 апреля;

– на второй – не позднее 25 апреля;

– на промежуточных и отсечных рубежах – до 15 апреля;

– на армейской тыловой полосе – к 25 апреля;

– на первом фронтом рубеже по важным направлениям – к 25 апреля.

В приказе подчёркивалось, что после выполнение этих задач войска должны приступить к усовершенствованию своих боевых позиций. Ставка и Генеральный штаб придавали большое значение не только укреплению всего Курского выступа, но особо акцентировали внимание на плановость и системность этого процесса. Для унификации работ была разработана единая инструкция для войск по возведению полевых рубежей. Именно поэтому градация фортификационных работ и сроки их выполнения были так похожи в документах штабов обоих фронтов под Курском.

Безусловно, теоретически опасность неожиданного удара, и даже прорыва обороны обоих фронтов, в это время существовала. Но в реальности, как докладывала разведка, войска ГА «Центр» и «Юг» после зимних боёв тоже были измотаны, их дивизии заметно поредели, а дороги и мосты, как и у нас, были не проходимы. Поэтому с начала апреля каждая из противоборствующих сторон основные усилия направила на восстановление войск, наведение порядка в местах их сосредоточения и развёртывания.

Было и ещё несколько причин, из-за которых в районе Курской дуги наша оборона до конца апреля оставалась откровенно слабой. Это инертность мышления, неспособность командного состава, прежде всего тактического звена, верно оценить обстановку и использовать собственный боевой опыт. В советской историографии, да и в современной российской эти проблемы авторы обходят стороной. Возможно, на первый взгляд они кажутся слишком мелкими, хотя сами участники тех событий о них откровенно писали ещё в начале 1970-х гг. и оценивали их как существенные. Обратимся к воспоминаниям начальника оперативного отдела штаба 63А Брянского фронта, в ту пору полковника, В.А. Белявского. Вот как он описывал посещение начальником штаба армии генерал-майором Ю.Л. Городинским 41 сд, только вошедшей в состав армии, и состояние её оборонительной полосы: «Ротному явно не хватало подтянутости кадрового командира, чёткого и краткого военного языка при докладе. Но, судя по всему, войну он знал, воевал уже не первый год, и, видимо, неплохо, хотя некоторые вопросы организации обороны понимал недостаточно глубоко и верно.

Ротная траншея оказалась мелкой; и кое-где, проходя по ней, приходилось сгибаться. В одном месте я остановился у станкового пулемета. Тут же солдат-пулеметчик, дернув меня за руку, пригнул к земле:

– Здесь снайперы немецкие балуются, осторожней, – сказал он.