Куропатка и беременность (ЛП)

— Нет, но, черт возьми, было бы неплохо, если бы ты выбрала направление. Я должен знать, о чем ты думаешь. Я должен знать, чем ты собираешься пожертвовать. Я должен знать, что ты не будешь такой, как твоя мать. — Я пожалел об этих словах в тот момент, когда сказал их. Блять.

Ева ахнула.

— Я не могу поверить, что ты только что сказал мне это. Почему все наши разговоры были о моих жертвах? А как насчет тебя?

— Меня? — Я указал на свою грудь. — У меня постоянная работа. Я возглавляю компанию моего отца. У меня есть дом. Гребаный адрес. Ты действительно думаешь, что я собираюсь отказаться от этого? Мы оба знаем, что правильное место для взросления этого ребенка — здесь. Со мной.

Глаза Евы расширились. Ее рот приоткрылся.

— Что?

— В этом есть смысл. Если ты сохранишь свою работу, то ребенок должен жить здесь.

Весь воздух покинул комнату. Единственным звуком было биение моего сердца. Ева уставилась на меня, и мой самый большой страх ожил.

В ее глазах не было ничего, кроме презрения. Ничего, кроме обиды.

Она ненавидела меня.

И если в моем сердце и остался кусочек, который она не разбила в первый раз, он разбился вдребезги в этот самый момент.

За исключением того, что я даже не мог обвинить в этом ее. Это… это был на моей совести.

— Ультиматум, — прошептала она, ее глаза наполнились слезами. — Я не могу поверить, что ты только что выдвинул мне ультиматум. Знаешь, чего я хотела раньше? Что бы ты попросил меня остаться.

Мое сердце остановилось.

— Но ты этого не сделал. Ни тогда. Ни сейчас. Ты никогда не просил меня остаться. — И, судя по тону ее голоса, теперь было уже слишком поздно.

— Ты разбила мое гребаное сердце.

— Тогда, я думаю, сегодня вечером мы квиты. — Она с трудом сглотнула. — С Новым годом, Тобиас.

Звук хлопнувшей двери эхом разнесся по дому. Я застыл, обездвиженный болью.

Она ненавидела меня.

Честно говоря, сегодня вечером я в некотором роде сам себя ненавидел.

Глава 11

Ева

Мои глаза были опухшими, а круги под ними синими. Покрытые пятнами щеки и бледные губы мне не очень шли. Не совсем так я надеялась начать свой новый год, не проплакав полночи и почти не выспавшись. Но, по крайней мере, я смогу вздремнуть в самолете.

Я надела резинку для волос на запястье, затем бросила последний взгляд в зеркало. Да, я выглядела дерьмово. В последний раз я выглядела так ужасно много лет назад. Таким было мое лицо в течение нескольких недель после переезда в Нью-Йорк.

Как будто душевная боль была такой огромной, что не могла оставаться внутри. От нее белела кожа. Вваливались щеки. Она давила мне на плечи, как кирпичная кладка.

Ультиматум Тобиаса звенел у меня в голове. Из-за этого было трудно трезво мыслить, потому что хуже всего было то, что…

Он был прав.

Я цеплялась за глупую надежду, что моей жизни не придется меняться. Но ничто в моей жизни не было нормальным. Я не могла таскать ребенка с собой из города в город. Я не могла сохранить свою работу и быть матерью.

Он был прав. Я знала, что он был прав. И знала это уже неделю.

И все же прошлой ночью, даже после всех этих слов, он не попросил меня остаться. Он хотел только ребенка. Не меня.

Я вытерла щеки, шмыгая носом. Затем собралась с духом, надела парку и собрала чемодан. Нет, я не могла работать вечно, по крайней мере, не в том же качестве. Но я не собиралась увольняться сегодня. Я не собиралась увольняться и завтра.

Я поеду в Лондон, дам себе время оплакать потерю карьеры, а затем разработаю план ухода. Пришло время обновить мое резюме.

Волоча за собой чемодан, я перекинула лямку рюкзака через плечо и покинула гостевую спальню Тобиаса. Превратит ли он ее в детскую для ребенка?

Я сжала челюсти, чтобы сдержать эмоции, которые рвались наружу, пока шла по коридору.

На кухне меня встретил запах кофе. Тобиас стоял у раковины спиной ко мне и смотрел в окно, выходящее на его задний двор.

Поставил бы он там качели? Или, может быть, домик для игр? Превратил бы он этот дом в рай для детей, чтобы у меня не было шансов конкурировать?

Тобиас повернулся, его взгляд метнулся к моим сумкам.

— Я помогу тебе загрузить их.

— Справлюсь сама. — Я вздернула подбородок. — Спасибо, что разрешил мне оставаться здесь на этой неделе. Я разобрала постель. Полотенца в корзине.

Он кивнул.

— Ценю это.

Мое сердце отбивало удары при каждом шаге к входной двери. Я повернула ручку, но прежде чем успела выйти, у меня из рук вырвали чемодан.

Тобиас стоял там, так близко, что я чувствовала запах его одеколона. Я втянул его в себя, задержала на долгое мгновение, затем выдохнула.

Он следовал за мной по пятам, когда я вышла на холод, мое дыхание поднималось белым облачком, когда я пересекала чистый тротуар. Должно быть, он почистил его лопатой, пока я была в душе. Он также очистил от снега мою машину.

Я нажала на кнопку багажника, отступая в сторону, чтобы он мог загрузить мой чемодан. Затем я закинула свой рюкзак и встретилась с ним взглядом.

Эти голубые глаза были похожи на сапфиры, сверкающие на утреннем солнце. Его кадык дернулся, когда он сглотнул.

— Позвони мне.

— Позвоню.

Он изучал меня, темные круги и тусклую кожу, наморщив лоб.