Курочка, открой дверь (СИ)

Егор оглядывал себя — истинная форма ему нравилась, хотя она ещё не сформировалась до конца в силу относительно малого возраста «великого». В этом отношении Сашка был полноценной зрелой особью нового человека, совершив полный цикл перерождения. Андрей же в многолетних экспериментах и работе над собой шагнул ещё дальше — с годами он всё больше начинал напоминать их общего прародителя. Сложно было представить, на что теперь способен старший из трёх. Но, возможно, выяснять это придётся прямо сейчас — Пресветлый не думал убегать, несмотря на открытое присутствие «великих».

— Как бы нам не пришлось угощение-то прямо из пасти нашего драгоценного вырывать, — проговорил Егор.

— Не думаю, что всё зайдёт так далеко, — ответил Андрей. — Пресветлый всегда развивался вместе с человечеством, вершиной которого мы являемся. Не вижу причин, почему он должен перестать делать так и впредь. Будем надеяться, что для нас это пройдёт так же легко, как и при первом «знакомстве», но всё же — будьте начеку.

— Сдаётся мне, Андрюша, быть как-то по-другому тут весьма проблематично, — усмехнулся Сашка.

В ответ на такое замечание Андрей беззлобно ткнул Сашку в бок:

— Приготовились.

Егор приплясывал на месте от нетерпения.

* * *

Боли не было. Прохор спокойно переносил экзекуцию, погружённый в собственные мысли. Перед глазами его проносилась вся жизнь. Не потому, что смерть была уже близка — Прохор просто вспоминал. Вспоминал как жил с Натальей, Лёшкой да Машкой, как гулял вечерами с Псом, как сидел на кухне с Володькой. Вспомнил, как построил дом, как ходил выбирать лошадь и корову, и как напились по случаю покупки Николай с Семёном. Вспомнил он и свой старый дом, и прежнюю жену — Людмилу. Как жили они вдвоём тихой и мирной жизнью на краю деревни. Как хотели завести детей. И как однажды их дом вспыхнул, словно спичка, и так же быстро сгорел. И как они сгорели вместе с домом, заживо. А ещё он вспоминал войны. Много войн. Бесконечная череда сражений, потерь и смертей. Вспомнил, как будучи бравым офицером, фотографировался он на своём лихом коне с шашкой наголо много лет назад. И как месяц спустя погиб в засаде вместе со своим верным скакуном. Вспомнил он и леса, и пустыни, и реки, затянутые льдом, и походы, и конный караван, и воинов в латах. Сколько же их было, этих жизней? Обычных человеческих жизней, оборванных обычными человеческими смертями. Прохор не мог сказать. Их было много, но, главное, все они не были напрасными. Так много сил было приложено, чтобы этот день наступил. Пресветлый наконец пришёл. Им суждено было встретиться. Так или иначе, рано или поздно.

* * *

Ночь озарила яркая вспышка — впитав в себя сознания живых существ, явился Ангел. В небо ударил столб света. Казалось, что он достал до самых звёзд. Даже «великие» не могли припомнить ничего подобного. Вокруг стало светло, словно днём. Столб начал менять очертания. Он стал ниже и раздался в стороны. Из ярко-белого свет стремительно становился красным. Затем полыхнул алым. Из алого перешёл в бордовый и начал быстро темнеть. Спустя секунду свет пропал — над Пресветлым сгущалась непроглядная тьма. Обычному человеку показалось бы, что огромную часть пространства закрыла бесформенная тень. «Великие» же могли видеть, как из этой чёрной субстанции формируется «тело» нового ангела. Облик его был совершенно не человеческим: непропорциональное антропоморфное существо, с огромной носатой головой, увенчанной массивной короной, на теле его корчили гримасы восемь лиц, выглядывающие из плотного покрова то ли перьев, то ли чешуи. Ангел воздел к небу большие мускулистые руки, словно специально созданные для того, чтобы контрастировать с двумя тонкими куриными лапами на месте ног.

— Это кто это такого «Аполлона» нам слепил? — шутливо спросил Егор.

— Возможно, этот ангел из подсознания самого Пресветлого, — высказал своё предположение Сашка. — Правда, непонятно, почему у него лиц на теле несколько, а рук всего две. Как-то не вяжется с обликом Пресветлого. Хотя… откуда нам знать, что происходит в его мозгах. …И есть ли они у него.

— Зато ноги куриные — как он любит, — снова схохмил Егор.

Андрей не проронил ни слова, сосредоточенно глядя на вздымающуюся перед ними огромную фигуру.

* * *

Прохор прислушался к своим внутренним ощущениям: изменили ли его эти годы? Все эти мириады прожитых жизней. Жёны, которых он любил, дети, которых он воспитал. Друзья, которых он находил и терял…

Нет, не изменили. Он по-прежнему был собой. Точнее — он снова стал собой.

Взгляд сфокусировался на Пресветлом. Тварь вдруг замерла, впившись всеми своими глазами в искалеченное человеческое тело. Съеденная наполовину рука выпала из раскрытой пасти. Губы Прохора расплылись в довольной ухмылке:

— Попался, поганец.

* * *