Курчатов

Спустя много лет Ю. С. Лазуркин так писал о курчатовском стиле руководства, сложившемся в рассматриваемый период: «Работать с И. В. было очень приятно. Всегда (даже при нередко случавшихся, в особенности поначалу, неприятностях — то вертушку зальет, то командир лодки, потеряв терпение, станет нас прогонять) веселый, доброжелательный, он умел убеждать людей, умел… и при неудачах не унизить человека… не отбить у него охоту работать. Распределяя дела, он всегда четко формулировал и свою задачу, а потом при встрече говорил своей аккуратной и аппетитной скороговоркой: „Докладываю…“, а потом осведомлялся, кончил ли ты свое дело, даже если срок задания еще далеко не вышел. Вскоре отношения с флотскими офицерами у нас наладились. И командиры лодок не выходили в море, пока у них не сделают все, что надо, сотрудники ЛФТИ. Вместе с нами стали работать и молодые офицеры, перенимая наш опыт»^[321].

Сотрудники группы Курчатова, в свою очередь, тесно контактировали с минерами, обезвреживающими немецкие магнитные мины. Когда на корабли совершались минные атаки с воздуха, они не раз наблюдали такое явление: «Мина медленно спускалась на парашюте, ее хорошо было видно в перекрестье прожекторов, к ней неслись огни трассирующих снарядов, но сбить эти мины так и не удавалось. Место их падения, где после отделения парашюта мина ложилась на дно, засекали. Иногда в следующие дни эти мины удавалось тралить. Для этого использовались быстроходные катера, сбрасывавшие глубинные бомбы. Иногда их взрыв вызывал детонацию и взрыв мины. За уходящим катером поднимался огромный фонтан, а по днищу катера раздавался такой удар, как будто огромной кувалдой ударяли по листу под самым ухом»^[322]. Курчатов, вспоминали сотрудники, буквально рвался сам вскрывать выловленную однажды мину новой конструкции и огорчился, когда его не допустили к экспертизе, пока не обезвредили мину^[323]. «А однажды, — пишет Лазуркин, — Игорь Васильевич вернулся довольный с операции по разоружению мины, которую удалось поднять со дна, не взорвав. Теперь он точно знал, как все это устроено, сам увидел, с чем приходится бороться. До сих пор, — писал Юрий Семенович, — у меня хранится кусок желтого хлорвинилового чулка от этой мины, подаренный Игорем Васильевичем»^[324].

Курчатов за время работы в Севастополе завоевал высокий авторитет в минном деле, о чем свидетельствует тот факт, что в декабре 1941 года ему было поручено выдать заключение о разработанной моряками-черноморцами противотанковой магнитной мине^[325]. Его мнение в этом деле считалось безупречным. Вот что написал о борьбе с магнитными минами, о работе в Севастополе в группе Курчатова и об Игоре Васильевиче, как руководителе и товарище по боевому братству, офицер ВМФ Б. Я. Красиков^[326]:

«Раскрывая секрет действия мин различных модификаций, моряки разрабатывали и способы их уничтожения. Но это была борьба с минами в предполагаемых или зафиксированных местах их постановок. Однако этим не гарантировалась безопасность плавания в районах, не обеспеченных контролем за минными постановками. Вот тут-то и пришли на помощь флоту ученые-физики… Метод защиты кораблей был прост и в простоте гениален. Он заключался в уменьшении магнитного поля корабля путем обратного намагничивания электрическим током, пропускаемым через специально уложенный вдоль корпуса корабля электрокабель.

Условия для работы ученых были нелегкими. Авиация систематически бомбила места стоянки кораблей, не хватало необходимого материала. У нас не было опыта. Недостаточное знакомство с условиями плавания кораблей приводило и к ошибкам при выполнении монтажных работ. А военная обстановка требовала форсировать завершение работ по противоминной защите.

4 августа прибыла дополнительная группа офицеров из Москвы во главе с военным инженером 2-го ранга Л. С. Гуменюком, а 9 августа самолетом прибыли А. П. Александров и И. В. Курчатов. В работе наступил перелом в лучшую сторону.