Купчино, бастарды с севера

Были ли в Певеке другие — кроме тундры и морского порта — достопримечательности? Конечно, целых две. Во-первых, шикарнейшая городская библиотека. А, во-вторых, небольшой пивной заводик, производивший совершенно потрясающее пиво — чёрное, крепкое, ароматное. С его вкусом ребята, естественно, познакомились не сразу, только в выпускном классе средней школы. Пиво, кстати, называлось — «негл». Откуда взялось такое необычное и странное названье? Никто этого не знал, даже убелённые сединами певекские старожилы — на данный вопрос — лишь извинительно пожимали плечами.

Полярными долгими ночами, конечно же, было очень неуютно и тоскливо. Порой даже хотелось — от полного отсутствия ласковых солнечных лучей — выть, подражая худющим полярным волкам, на шустрые всполохи северного сияния.

Учился младший Назаров откровенно плохо, ну, никак у него не ладилось с точными науками. По математике, физике и химии вечно перебивался с двойки на тройку. А, вот, Колька Бокий, его закадычный приятель, был, наоборот, круглым отличником.

Поэтому, когда учёба в средней школе была завершена, пути друзей разошлись в разные стороны. Николай уехал в Магадан — столицу Колымского края — и поступил на дневное обучение в тамошнюю престижную Академию Народного Хозяйства. А Глеб, не без помощи отца, был зачислен в самое обыкновенное певекское ПТУ, на специальность — «буровой мастер».

Надо сказать, что в те времена буровики и геологи были в большой цене. Даже небольшой кадровый дефицит наблюдался местами. И когда Глеб окончил ПТУ, то — совершенно неожиданно для себя — получил трёхлетнюю отсрочку от службы в армии. Вместе с направлением на работу в Майскую геолого-разведывательную партию.

Майская ГРП располагалась северо-восточней Певека, примерно в двухстах семидесяти километрах, и базировалась в посёлке городского типа, носящим одноимённое названье — «Майский».

— Ой, как хорошо! — узнав про итоги распределения, обрадовалась мать. — Могли же направить и в другое место. Например, на Колыму или на юг Магаданской области. А Майский, он совсем рядышком от Певека. Будешь регулярно — между буровыми вахтами — навещать нас. Только сынок, ради Бога, не увлекайся там ханкой.

— О чём это ты, мама? — удивился Глеб.

— О том самом. Знающие люди говорят, что в Майский редко завозят спиртное. Поэтому тамошние мужики — все поголовно — гонят самогон из томатной пасты и сахара. А для пущей крепости настаивают его на табаке. Получается тёмно-коричневая вонючая бурда — за шестьдесят алкогольных градусов. В народе называется — «ханка». У тех, кто её регулярно употребляет, глаза становятся ярко-жёлтыми, прямо как у наглых мартовских котов… А ещё некоторые советуют, чтобы снизить нагрузку на печень, закусывать этот гадкий напиток — в обязательном порядке — моржовым жиром, или же оленьим. Но, лучше всего, китовым… И тёплой одежды, сынуля, прихвати с собой побольше. Что с того, что июнь месяц на дворе? Крайний Север — штука неверная, странная и коварная. Раз — и снег западал с неба. Два — и метель замела-запела…

Посёлок Майский Глебу однозначно понравился. Он даже больше, чем Певек, походил на город. В том плане, что на крошечный город. Бараки из почерневших брёвен-досок можно было по пальцам пересчитать. Зато наличествовали стандартные блочно-щитовые пятиэтажные (и даже девятиэтажные), дома. Имелась типовая школа-десятилетка, два детских садика, кинотеатр, молодёжный клуб, спортивный зал, крытый каток, прачечная, химчистка и кафе-бар. Цивилизация, одним словом.

Устроившись в общежитии, Назаров, прихватив паспорт и прочие документы, отправился в контору Майской ГРП.

За дверью с табличкой — «Главный инженер», обнаружился уютный кабинет: разномастные книжные шкафы и стеллажи, забитые под самую завязку книгами, картонными папками и рабочими геологическими картами, портрет Джека Лондона на дальней стене, длинный письменный стол, антикварное кресло тиснённой терракотовой кожи. В кабинете приятно пахло дорогим трубочным табаком, а в кожаном кресле располагался, задумчиво дымя фарфоровой трубкой, широкоплечий гражданин лет пятидесяти пяти с внешностью забубённого и отвязанного пирата.

«Тёмно-фиолетовый кривой шрам тянется — по правой щеке — от виска до брутального подбородка. В мочку левого уха вставлена массивная серьга жёлтого металла с весёлым красным камушком. Натуральный капитан Флинт», — усмехнулся про себя Глеб. — «Только старенького белого попугая-какаду на левом плече не хватает. И чтобы изредка покрикивал хриплым голосом, мол: — „Пиастры! Пиастры!“. Странный дядечка…».