Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове

Мулланур с бьющимся сердцем переступил порог быстро огляделся, стараясь найти глазами товарища Ленина. Но это была еще только приемная. Два обыкновенные канцелярских стола, два стула. За одним столом сидела немолодая женщина с усталым, изможденным лицом и быстро печатала что-то на пишущей машинке. За другим расположился молодой блондин в гимнастерке. Но он быстро встал и, кивнув им, исчез за другой, внутренней дверью. Мулланур успел заметить, что в широком трехстворчатом окне установлен пулемет «максим». Рядом с пулеметом примостился невысокий коренастый солдат. Он равнодушно оглядел вошедших и, отвернувшись от них, стал внимательно глядеть туда, куда глядел ствол его пулемета, то есть на улицу.

Опять отворилась внутренняя дверь, и блондин в гимнастерке сказал:

— Пожалуйста, товарищи. Владимир Ильич ждет вас. «Как, однако, быстро сбываются мои желания, — подумал Мулланур. — Прямо как в сказке».

— Владимир Ильич, — услышал он голос Ибрагимова. — Позвольте представить вам депутатов Учредительного собрания. Товарищ Вахитов, депутат от Казанской губернии. Товарищ Манатов, депутат от Оренбургской…

Человек, сидевший за столом и быстро что-то писавший на маленьких листках бумаги, поднял голову.

— Если не ошибаюсь, я с этими товарищами уже знаком, — услыхал Вахитов удивительно знакомый голос.

И тут он вдруг понял, что навстречу ему с протянутой рукой идет их давешний сосед по столу, тот самый, который с таким любопытством расспрашивал их, кто они такие, откуда приехали и как встретил их Питер.

— Здравствуйте, товарищи! Рад вас приветствовать. Я ведь предупреждал, что мы с вами еще непременно встретимся… Как, вы говорите, он сказал: «Опоздали, господа хорошие!.. Тю-тю!.. Амба!» — И, повернувшись к Ибрагимову, он объяснил: — Это им сегодня на вокзале один матрос в такой своеобразной форме сообщил о разгоне Учредительного собрания…

— «Нету, — говорит, — больше вашего Учредительного собрания. Было да сплыло», — вспомнил еще раз Мулланур слова матроса.

— Вы, стало быть, считаете, что мы правильно сделали, что разогнали «Учредилку»? — спросил Ленин.

— У нас сейчас как раз был разговор про это, — сказал Шариф. — И товарищ Вахитов, я думаю, правильно оценил обстановку. Это, сказал он, уже вчерашний день нашей революции. И нечего больше об этом разговаривать.

— Гм… вчерашний день… — задумчиво повторил Ленин. — Да, верно… Но история учит нас, что день вчерашний частенько тесно переплетается не только с сегодняшним, но даже и с завтрашним днем.

Ленин задумался.

Мулланур и Шариф выжидательно молчали, надеясь, что он сейчас пояснит свою мысль. Но он словно бы уже забыл о ней.

— Скажите, товарищ Бахитов… Вот вы уезжали из Казани в Питер, на Учредительное собрание. Ведь вас, верно, провожали? Напутствовали?

— А как же, — сказал Мулланур. — Чуть не полгорода собралось.

— И не только буржуи, я думаю, собрались? Были, наверно, и простые люди? Рабочие? Крестьяне? Солдаты?

— А как же, — повторил Мулланур.

— Значит, они вам верили? Надеялись на вас? Рассчитывали, что в своей роли депутата Учредительного собрания вы будете отстаивать их интересы, не правда ли?

— Думаю, что так, — подтвердил Мулланур. — Один старик даже кучтэнэч мне супул в дорогу. По-русски сказать — гостинец…

— Вот видите! — подхватил Ленин. — Даже гостинец вам поднесли как депутату Учредительного собрания. И вдруг, представьте себе, все эти люди, которые вас провожали, узнают, что никакого Учредительного собрания больше нет и в помине. Было да сплыло, как выразился ваш матрос… Вы не подумали, как они отнесутся к этому факту?

— Я думаю, поймут, почему так получилось, — сказал Мулланур. И, помявшись немного под пронизывающим взглядом ленинских глаз, добавил: — Не все, конечно…

— Во-от! — удовлетворенно выброспл Ленин руку вперед. — Вот и я тоже думаю, что не все. Во всяком случае, не один день пройдет, пока даже единомышленники наши поймут, что мы не могли, не имели права поступить иначе. И как это ни грустно, среди таких вот, непонимающих, будут не только буржуи и буржуйские прихвостни. Неизбежно в их числе окажутся и многие наши друзья… Вот почему я склонен думать, что вы несколько… погорячились, товарищ Вахитов, утверждая, что на эту тему нам больше нет смысла разговаривать.

Мулланур хотел оправдаться, объяснить, что он совсем другое имел в виду, но Ленин внезапно круто переменил тому.

— Стало быть, вы товарищ Вахитов, представляете Казанскую губернию? — обратился он к Муллануру.

— Да, товарищ Ленин.

— А вы, товарищ Манатов, Оренбургскую?

— Так точно, — улыбнулся Шариф.

— А вы, — повернулся он к Ибрагимову, — Уфимскую, не так ли?

Ибрагимов молча кивнул.

— Таким образом, — подвел итог Ленин, — вы трое представляете три крупные губернии, в которых проживает основная масса мусульман внутренней России…

— Совершенно верно, — кивнул Ибрагимов.

— Я понял, товарищи, что вы согласны заняться организацией центрального мусульманского учреждения при Народном комиссариате по делам национальностей. Так?

— Так, — сказал Мулланур.