Куликовская битва

Даже своим видом они знаменовали противостояние мрака и света. Солнце всходило из-за спин татар, отчего ордынская рать казалась сплошной темной лавой, заполнившей собой все поле. Ужаснулись ратники огромному числу противника, стоявшего перед ним, но все новые и новые орды и отряды стекались со всех сторон на поле, и уже казалось, что не останется даже места для сечи.

Войско Мамая выходило на поле двумя конными ордами (тьмами) по краям, а в центре шла закованная в латы пехота (генуэзцы). Вдали у Красного холма виднелся конный резерв, а на холме сам «безбожный царь» Мамай с тремя князьями следил за ходом разворачивающейся битвы.

Русское же войско блистало в лучах восходившего осеннего солнца. «Шеломы же на головах их как утренняя заря, доспехи же аки вода сильно колеблюща, еловицы же шеломов их аки пламя огненные пышутся», – писал летописец. Посреди войска развевалось алое великокняжеское знамя с изображением Нерукотворного Спаса и множество других христианских стягов и хоругвей.

Со времен Крещения Руси русские рати всегда выходили на сечи с врагами с изображением на знаменах и хоругвях Иисуса Христа как бы в подтверждение Его слов: «Врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Евангелие от Луки, гл. 19, ст. 27).

***

Еще войска не сблизились на расстояние встречного боя, как из состава ордынского войска выступили отряды легкой конницы. Несколько тысяч всадников пустились вскачь к передовому полку. Легкая конница, вооруженная луками и палашами, защищенная круглыми щитами и кольчугами с вплетенными в них стальными пластинами, по военной тактике монголов, заложенной еще Чингисханом, всегда затевала бой. Этот военный прием, получивший название «хоровода», был очень опасен и эффективен. Заключался он в том, что конные лучники, выстраиваясь по отрядам цепью в круг, начинали атаку, «вращаясь» перед фронтом противника по часовой стрелке, – так что мишень всегда была слева от стрелка, т. е. с самой удобной позиции для стрельбы из лука. В зависимости от длины фронты каждый стрелок успевал сделать 2-3 выстрела, после чего он уходил их зоны стрельбы. Продолжая движение по кругу, он мог подготовиться к очередной серии выстрелов, не подвергаясь опасности. Противник же оставался практически неподвижной мишенью. Тучи стрел, пущенные всего с 20-40 метров, точно попадали в самые уязвимые места. Лучники уже на первой стадии боя не только изматывали противника, но наносили ему невосполнимый урон. Иногда уже после «хоровода» противник бросался в бегство. А если стоял, то по ослабленному войску наносили удар тяжеловооруженные копейщики или тяжелая кавалерия.

Так было и в утро Куликовской битвы. Вытянув шеи и прижав уши, кони во весь дух помчали своих седоков к русскому строю. Мамай уже предвкушал первую победу, всадники же приготовили свои луки со стрелами, чтобы начать «хоровод». Однако все вышло не так, как завещал Чингисхан. Не успели татарские всадники выстроиться в круг, как навстречу им вылетели всадники сторожевого полка, выстроенные по бокам передового полка. В короткой лобовой схватке они рассеяли татарскую легкую кавалерию, и те, потеряв в стрелковой дуэли и рукопашной схватке несколько сот человек, скрылись в гуще своего войска.

Это был первый конфуз Мамая и тактическая победа Дмитрия Ивановича, ведь татары не смогли использовать свой излюбленный прием. Мамаю пришлось начинать лобовую атаку, так как для фланговых ударов не было места. Центр ордынского войска, где стояла тяжеловооруженная генуэзская пехота, медленно двинулся вперед; за ним последовали конные крылья, тоже сближаясь с русскими полками. Но, не дойдя несколько десятков метров до передового полка, войско Мамая остановилось. Так прошло еще некоторое время. Уже близился полдень, но ни та, ни другая сторона не вступали в битву. Но вот с татарской стороны выехал на коне поединщик.

***

Татарский поединщик был весь защищен длиннорукой кольчугой, покрытой золотыми пластинами, с золотыми наплечниками. На голове его был шлем с золотыми накладками, а за спиной – небольшой круглый щит, весь расписанный узорами. Но более всего поражало его огромное четырехметровое копье. Он был страшен и свиреп, подобен видом библейскому Голиафу, «пяти сажень высотой и трех сажень шириною». Звали его Челубей Тамир-Мурза, а родом он был печенег.

Осадив своего разгоряченного коня, Челубей встал напротив передового русского полка и, потрясая копьем, стал вызывать на единоборство кого-либо из русских витязей. Но куда там русским мужикам и горожанам тягаться с профессиональным воином, который отличался не только огромной силой, но и особым мастерством военной выучки! Князья и бояре тоже колебались, ведь многие из них знали, что Челубей не раз побеждал своих противников перед битвой.