Кулич

– Ей-Богу! – воскликнул Михельсон. – Я вам говорю!

– И он их всех зовет «котиками», – вспыхнула Мессалина.

– О? – удивился бухгалтер.

Он сопел, чесал в бороде карандашом и, наконец, сказал:

– О-о-о! Если, действительно, мешал акушерка с два прачка, то я завтра с ним поговорю. Пфуй! Я поговорю… котика!

Кулич весь задрожал, когда на другой день утром бухгалтер поманил его к себе и запер двери.

– Чего волноваться? – успокаивал он себя. – Верно, просто жалованья прибавит…

– Милостивый господин! – торжественно начал бухгалтер. – Я любопытен знать, с кем вы ежечасно говорите по телефон?

Кулич застыл.

– Ради Бога! Арнольд Иваныч! Не подумайте что-нибудь… как говорится… жена. Клянусь вам! Это все самые различные персонажи своей надобности!…

Бухгалтер посмотрел строго.

– Милостивый господин! Вы знаете, как называется ваше поведение? Оно называется: притон безнравственности. Вот как!

Он полюбовался смущением Кулича и продолжал:

– Вы мешаете акушерку с две прачки. Я, знаете, ничего подобного никогда не видел! Ни в людей, ни в животном царстве. Этого потерпеть нельзя! С сегодняшнего дня вы уже не служащий в конторе, а сатир без должности!

– Меня оклеветали! – стонал Кулич. – Я мог бы доказать… если бы судьба не заткнула мне рот!…

– Электричество лгать не может! – загремел бухгалтер. – Вся контора слышала! Пфуй! Вот ваше жалованье… Руки вам не подаю… Прощайте! Идите к тем, кого вы определяли котиками, господин развратный сатир!

Кулич бомбой вылетел на улицу, и едва захлопнулась за ним дверь, как в конторе зазвонил телефон.

– Вам Кулича? – ликовал Рябунов в трубку. – Кулича нет. Фью! Уволен за разврат. Виноват, сударыня, должен вам открыть глаза. Не сетуйте на меня. Каждый джентльмен, если только он порядочный человек, сделал бы на моем месте то же самое. Я чувствую, что говорю с одной из жертв развратного Кулича… Да, да! Целые дни он проводил в беседе с дамами прекрасного пола. Что? По телефону. Нежничал до бесстыдства… Называл котиками всех… и акушерку тоже… Вас, верно, тоже?… Да… Вы только не волнуйтесь… На глазах У всех… вернее, на ушах, потому что слышали… назначал свидания… Что?… Что-о?…

– Господа, – сказал он, обернувшись к товарищам. – Эта мегера, кажется, плюнула прямо в трубку… Ужасно неприятно в ухе…

– Наша миссия выполнена! – торжествовал Михельсон. – Ей-Богу! Теперь они уже разорвут его на части. Я вам говорю.