Кукольный загробный мир

Ну вот! И она туда же! С каждой репликой Ханниол убеждался, что поддержки, уж тем более — какого-то разъяснения, с ее стороны ждать нечего. Они постояли еще минут пять, посоревновались в изобретении глупых фраз, но Астемида быстро утомилась и уже серьезно, чуть со злобой, спросила:

— Послушай, от меня ты чего конкретно хочешь?

Последовал тяжелый вздох:

— Хочу звезду с неба, — Ханниол махнул рукой и направился в сторону севера.

Слова, пришедшие ему вдогонку, слегка развеселили:

— Ладно. Хоти.

Путь на север лежал через озеро с неизменной зеленовато-синей поверхностью. На ней то там, то здесь возникала легкая волнистая рябь, свидетельствующая о наличии некой подводной жизни. Поисками этой жизни раньше занимался Фалиил, все желающий докопаться до истины — как устроен мир. Он нырял на дно, исследовал его, порой доставал оттуда диковинные вещи (он же, кстати, таким способом добыл большинство ракушек), но его полое тело, как и тела других кукол, не могло долго оставаться под водой и быстро всплывало. Ханниол уделил озеру лишь мимолетный взгляд, скользнувший по сине-зеленой глади. Забавно, но показалось, что этот взгляд буквально коснулся воды и вызвал на ней очередное возмущение ряби, потом с глубины пошли пузыри. Там, на дне, кто-то дышал, что ли?

Жилье алхимика находилось уже у самого леса, дальше стояли деревья-сталагмиты с возмущенно поднятыми ветвями, как бы предупреждая, что дальше идти небезопасно. Алхимик собственноручно трудился над возведением своей хибары и, если в деле исследования всяческих ингредиентов он, не исключено, был профессионалом, то как зодчий… увы, увы. Он даже не потрудился как следует обтесать бревна, со всех боков враждебными для странников рогами торчали сучья, словно говоря: «не подходи близко!» Крыша была завалена досками тяп-ляп, вкривь да вкось, вдоль и поперек, некоторые заостренные их концы агрессивно повторяли за сучьями: «а ну, пошел вон отсюда».

Ханниол бесцеремонно проник внутрь, демонстративно хлопнув дверью, чтобы Гимземин его заметил и не делал вид, что не замечает.

— Как я рад тебя видеть! — с ядом в голосе произнес алхимик, он лишь на мгновение повернул голову и опять склонился над своими колбами. — Вообще-то вежливые гости сначала постучатся. И только после того, как я скажу «убирайтесь прочь», заходят.

Гимземин стряхнул какую-то жидкость с пальцев и окончательно развернулся. Его лицо нельзя было назвать отталкивающим, тем более отвратительным, скорее — комичным. Длинный заостренный подбородок (здесь некое сходство с Ингустином), посаженные близко к переносице маленькие черные глаза, волосы до плеч — тоже черные, но на концах завивающиеся и принимающие экстравагантный малиновый оттенок. Сам их красит, что ли? Весьма заметным элементом его внешности был остроконечный нос, если посмотреть в профиль, то переносица шла чуть ли не параллельно линии подбородка, что и вызывало комичность, как от театральной маски. На лице алхимика еще присутствовал отпечаток антисимметрии: одна его бровь находилась чуть выше другой — и это напоминало мимику постоянного удивления. Бывало, задашь ему какой-нибудь пустяковый вопрос, он как глянет своими перекошенными бровями, а ты себя спрашиваешь: «и чему это он удивляется?» Одевался он совершенно неоригинально: длинный, почти до пят, мрачно-зеленый хитон, застегнутый на дюжину огромных пуговиц, — вот и весь гардероб. Когда Гимземин вращал головой (допустим, что-то искал), его заостренный нос вызывал ощущение, будто он все время что-то вынюхивает.

Ну что еще сказать?.. Ах, да — обувь. Даже здесь он отличился: носит громоздкие и крайне неудобные (при взгляде со стороны) башмаки-сабо, полностью деревянные. Когда ходит по хижине, то многократное «бум, бум, бум» сопровождает его всюду. Возможно, таким способом он просто разгоняет одиночество…

— Что за гадость ты мне дал выпить в прошлый раз?

— Ну, вообще-то не без твоего желания! Кто хотел попробовать на вкус «что-нибудь новенькое»? Кстати, как оно? Без последствий? — Гимземин подошел к окну, разглядывая на свет некие сухие травы, и «бум, бум, бум» громогласно проследовало за ним.

— Без последствий?! — Ханниол зло передразнил последнюю фразу. — Да еще как с последствиями!

И он в третий уж раз скомкано, сумбурно, сам не понимая о чем говорит, принялся объяснять странности последних дней. Астемида. Душевные бури. Навязчивые мысли. Словно у него внутри необузданными чувствами разыгрывалось собственное, не зависимое от ума, представление. Элегия или водевиль — днем с огнем не разберешь. Алхимик вдруг выразил заинтересованность и почесал себя за ухом:

— Так, так… — из неисчерпаемых закромов он достал пухлую тетрадь и сделал в ней короткую запись. — Так и засвидетельствуем: напиток вызывает зависимость.