Кукловоды Третьего рейха

А культ героев и подвигов менялся на идеалы пацифизма. Ведь и правительства, и средства массовой информации твердили об одном и том же — отныне войн не должно быть вообще, конфликты будут решаться только мирным путем. Что угодно, только не война. Падал престиж армии. Военная служба начинала восприниматься как нечто лишнее, отрывающее от более важных занятий. Зачем она, если надо поддерживать мир любой ценой? Любой. А честь, национальные интересы, отечество — разве не «абстрактные» понятия? Главная-то ценность — жизнь… Старая, довоенная Европа с ее стандартами и традициями отбрасывалась, уходила в невозвратное прошлое.

Заодно с прочими традициями, отбрасывалось и христианство. Оно мешало жить так, как диктовала новая мораль. Выглядело устаревшим, неразумным. В окопах, перед лицом смерти, к Богу тянулся каждый. Сейчас об этом не вспоминали. Зачем вспоминать о неприятном, страшном? Веселись, наслаждайся! А в мире сияющих рекламных огней, гремящих музыкой ресторанов и зрелищных заведений, в мире ревущих моторов и животных вожделений, даже Сам Христос показался бы чуждым. Где-то и кто-то сводил религию к формальному минимуму — такому, чтобы не мешал жить в согласии с окружающим бардаком. А кто-то и совсем вычеркивал веру из обихода. Но ведь и это выглядело разумным. Есть культура, образование, наука, есть удобства и удовольствия, где уж тут место и время для архаичных пережитков?

Христианство угасало на Западе, а уж на Востоке, казалось бы, прекратилось совсем. Для строителей большевистской утопии оно представлялось не просто лишним, а враждебным. Непримиримым и противоречащим самой этой утопии. Одним из первых актов советской власти школа была отделена от церкви, а церковь от государства. Не просто отделена. Ее поставили вне общества, вне закона, лишили права собственности. Начались и расправы. Сперва как будто стихийные или за политические «преступления». Александра Коллонтай с матросами пробовала погромить Александро-Невскую лавру, убили монаха, не пустившего их и скликавшего народ. В Царском Селе расстреляли священника, благословившего казаков Краснова… Но «случайностей» и «стихийностей» становилось все больше, убивали и глумились все чаще. А правительство направляло и поощряло подобные акции.

1 мая 1919 г. Ленин издал директиву с весьма любопытным номером, 13/666, «О борьбе с попами и религией» [113]. Священников и верующих в первую очередь хватали в заложники, казнили в мясорубках «красного террора», истребляли при зачистке городов и станиц, отбитых у белогвардейцев. А в 1921–1922 г. Поволжье, Юг России, Украину, Сибирь охватил страшный голод. Ленин и Троцкий не преминули воспользоваться этим, чтобы нанести массированный и, как предполагалось, смертельный удар по Церкви. Ленин писал членам Политбюро: «Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью». «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

По храмам и монастырям двинулись отряды — якобы изымать ценности для помощи голодающим. Церковь соглашалась, добровольно отдавала все средства и богатства. Нет, это не устраивало большевиков. Обыски сопровождались повальными грабежами и богохульствами. Прихожане пробовали защитить храмы, произошли кровавые столкновения. И тут-то красная пропаганда раздула шум: дескать, попы из жадности прячут ценности, а люди умирают! По всей стране принялись громить и закрывать храмы. Показательные процессы над священнослужителями прошли в Питере, Москве, Смоленске, Чернигове, Полтаве, Архангельске, Новочеркасске… В 1922 г. только по суду было расстреляно священников — 2691, монахов — 1962, монахинь и послушниц — 3447. А всего было истреблено не менее 15 тыс. представителей духовенства, монахов, послушников, православных мирян [83].

Но можно ли считать случайным, что буквально накануне антицерковной кампании, в марте 1922 г., была созвана Генуэзская торговая и экономическая конференция, фактически признавшая правительство большевиков, открывшая широкую улицу для торговли с ними? Первыми товарами, хлынувшими из Советского Союза на запад, как раз и стали разграбленные церковные ценности. Целыми ящиками, контейнерами, вывозились и продавались по цене золотого и серебряного «лома» оклады икон, чаши, потиры. По символическим ценам 50 — 100 рублей сбывались уникальные древние иконы. Тут уж погрели руки и банкиры, и ювелиры, и частные коллекционеры. Немало православных ценностей и святынь прибрала и католическая церковь. Пускай они краденые, в крови мучеников, но отчего же не прибарахлиться по дешевке? [144]