Кукловод. Партизан

В отделении вольноопределяющийся был за главного подрывника и, как следствие, носил подрывную машинку. Вообще-то ничего похожего на то, что доводилось видеть Шейранову в его слое и в фильмах, посвященных войне. Самый обычный деревянный ящик с крышкой, в котором находится батарея. Сверху две клеммы в виде медных шпилек с ушастыми винтами и выключатель. Как только батарея разрядилась, так и веселье закончилось. А еще эта радость весит целых пять кило.

С этим нужно будет что-то делать. А то ведь и без подрывной машинки никак нельзя, и каждый килограмм снаряжения на счету. Да что там килограмм, граммы высчитывать приходится, потому как все это тащить на себе любимом, да еще и темп хороший выдерживать, куда там пехоте на марше!

Поэтому, кстати, и взрывчатку приходится расходовать весьма экономно – ее у них не так много. Каждый захватил только по три кило. А если дело дойдет до подрыва железной дороги и уж тем более мостов, то имеющегося будет ой как мало. Так что, если подвернется вариант со взрывчаткой, Шестаков обязательно им воспользуется.

Подтянулись оставшиеся три пары. С часовыми-то они управились, может быть, даже быстрее, чем Шестаков, а вот когда дело коснулось работы с закладкой, тут уж он оказался вне конкуренции. Все же боязно с этим взрывающимся хозяйством управляться. Опять же, сноровка нужна во всем, с непривычки и с унитазом не вдруг справишься. А тут упустишь чего, напутаешь… Возможно, и не взлетишь на воздух, но ведь и после твой заряд может не сработать.

Ильин сноровисто соединил все провода в единую цепь. Посмотрел на командира, дождался легкого кивка и, истово перекрестившись, нажал на рычажок включателя. Легкий щелчок практически мгновенно отозвался гулким, тяжким и протяжным взрывом. Настолько мощным, что у диверсантов едва не ушла из-под ног земля.

Нда-а. Хорошо все же, что они нашли этот валун, имеющий настолько неправильную форму, что с противоположной стороны от батареи нависал эдаким козырьком. Вот под ним-то все и укрылись. Через несколько секунд вокруг них начали падать различные обломки, причем немалая их часть пробарабанила по валуну. Не укройся они, и досталось бы им на помидоры. Неожиданно. Вот что значит отсутствие практики. Впрочем, откуда им эту практику-то иметь? Кто бы им позволил подрывать склады с боеприпасами, хоть бы даже трофейными?

Шестаков с задорной улыбкой взглянул на поручика Чиркова, который не поддержал обычного веселья и осуждающе покачал головой. Впрочем, он постарался сделать это так, чтобы бойцы не заметили. Ну и ладно. Шестаков осмотрел свое воинство, которое лучилось довольством, это было прекрасно видно даже в темноте. Ну что же, здесь им больше делать нечего.

– Уходим. Бирюков и Хвостов – головным дозором, направление строго на запад. Пошли.

– Слушаюсь, – в один голос, бодро, но негромко ответили бойцы и тут же скрылись в темноте.

Приписанный к группе поручик из контрразведки не одобрил действий Шестакова, назвав это детской выходкой. В конце концов, у них куда более значимое задание, и отвлекаться на всякую ерунду по меньшей мере глупо. И уж тем более когда от их действий зависит успех целого фронта и как следствие – жизни тысяч русских солдат.

Но прапорщик рассудил иначе. Нет, ему было вовсе не все равно, сколько солдат погибнет. Но когда на весах против сотни тысяч миллионы… это явно несравнимо. Поэтому он строго придерживался первоначального замысла, заключавшегося в том, чтобы сплотить свою команду. Эти слова он повторял как мантру.

А команде нужна практика, люди должны вместе преодолеть опасности и лишения, способные спаять их в единый организм. Подходы к этой батарее, а также ее планировку они хорошо изучили еще в прошлый раз. Так уж случилось, что на дневку они вновь встали рядом с ней. Разведать разведали, но, так никого и не тронув, и не обнаружив себя, ушли за хребет, к своим.

А сейчас Шестаков решил все же разобраться с батареей, и причин тому имелось несколько. Это была одна из батарей, ведущих огонь по нашим позициям. Сократить количество гаубиц у противника – просто святое дело. Диверсантам нужна была практика в выполнении заданий подобного рода. И наконец, ничто не может так поднять настроение и боевой дух, как блистательно проведенная операция в самом начале рейда.

Что же до недовольства контрразведчика… А нет Шестакову дела до этого поручика. Понятно, что его приставили присматривать за группой и ее командиром. Но вопрос о том, быть при штабе армии разведгруппе или не быть, уже решен. Это Шестаков знал абсолютно точно, поскольку видел, как загорелись глазки генерала Ломновского, да и Брусилов тоже бил копытом.

Прапорщик успел узнать много интересного, пока терся при штабе. Например, то простое обстоятельство, что Брусилов и впрямь замечательный командующий, привыкший просчитывать свои операции до мельчайших деталей. Вместе с тем он быстро ориентировался в изменчивой обстановке и был способен буквально на ходу перекраивать свои действия, причем делал это мастерски.