Кукла. Прошлое, которого не было

С другой стороны, у меня появились веские основания насторожиться. Сделанные открытия не радовали. Уже три члена экипажа раньше имели дело с куклами. Не удивлюсь, если окажется, что и капитан не случайно оказался в том космопорте именно тогда, когда решалась моя судьба. Я даже понятия не имею, сколько охотников и почему, околачивались в те дни неподалеку от медцентра или гостиницы, ожидая, пока к нам угаснет интерес информационных агентств. Теперь мне и, правда, казалось, что они там были. Следуя голым инстинктам самосохранения можно выжить, но приспособиться, не умея контактировать с окружающим миром, невероятно трудно. Слова Кабо зазвучали по-новому.

Определенно, мне повезло, когда Велимир решил принять меня в свой экипаж, но сделал он это, по так и неизвестной мне причине. Не стоит забывать, резюме ему отправила я. Ждал ли он этого моего первого хода? В любом случае, не сделал его сам. Потом возникает поспешное решение улетать, и как раз тогда, когда для меня вопрос стоит ребром. Заканчиваются деньги, а в моей истории четко прослеживается социальная неадаптированность. Кукла прожила пять лет в замкнутом пространстве корабля, среди мужчин с наклонностями к садизму. Хочет ли она оказаться в незнакомом месте и совершенно одна? Комплекс жертвы, я о нем читала. Немного подтолкнуть в нужном направлении и капитан увозит добычу прямо из-под носа конкурентов. Но ведь можно сослаться на поступивший так вовремя заказ на работу. Ох! Это все действительно попахивало паранойей. Обе теории, как случайная, так и тщательно продуманная, укладывались в получившуюся схему. Не было только одного, ответов почему?

Я так мало знаю о человеческом мире, а это чертовски мешает, когда пытаешься понять причины чьих-либо поступков. И еще ничего не можешь поделать с тем, что помимо опасений зарождается симпатия. Новое чувство, неизведанное и искушающее.

Я всегда была одинока, но это состояние не казалось комфортным. Да, оно безопаснее, но человеческое «Я», то, с которым мы были знакомы лишь заочно, видимо, любило людей. Ему хотелось общаться, открыто смеяться, чувствовать себя частью большего, иметь друзей. А «Я» куклы боялось и не доверяло иллюзиям расслабленности, доверительности, удовольствий, беспечности. Такое положение казалось ему слишком шатким и хрупким.

В основном, раздумывать обо всем этом приходилось урывками, в минуты, когда я могла побыть одна. Таких возможностей, нужно признать, почему-то становилось меньше. Меня постепенно втягивала жизнь корабля, появились дополнительные обязанности, необходимость и желание общения, опыты Льва Валерьяныча, изучение нового. Масса крошечных деталей, из которых начинала вырисовываться моя новая, гораздо более интересная и не такая болезненно мрачная жизнь.

Поэтому я проводила разборчивый анализ ситуаций, пока занималась работой в гидропонном саду. Так сказать параллельно. Поначалу это давало хорошую возможность снять напряжение, взвесить все за и против, обдумать любую возникшую за день ситуацию, не опасаясь любопытных или внимательных взглядов. Ну и да, мне нравилась сама работа. Я впервые почувствовала себя личностью, не мебелью или подушкой для булавок, а полезным членом общества. Это было действительно прекрасное ощущение. А потом ко мне в сад потянулись гости. Чаще всего приходила Марта. Особенно, когда бывала не в духе. Она садилась на пол и молча наблюдала за моей работой. Когда ее «отпускало», то начинала рассказывать о чем-то, обычно активно жестикулируя. Марта заставляла меня смеяться вместе с ней над шутками Кабо, сочувствовать ее неудачам или выслушивать последние новости о жизни на корабле. Когда я достаточно привыкла к таким визитам, сама, поначалу робко, а потом увереннее стала участвовать в беседах. Наверное, это и называется становиться частью команды.

Но все не могло быть таким уж безупречно хорошим. Раньше, до «Астры» меня тоже преследовали яркие сны. Они бывали разными. Очень разными. О знакомых и незнакомых людях. О чем-то непонятном, порою страшном, иногда отвратительном. Сны о смерти, насилии, предательстве, отчаянии или тоске. Часто сны были вообще ни о чем, и я не понимала ни сюжетов, ни происходящих в них событий. Как будто меня неожиданно засунули в чью-то голову, и я вынужденно просматривала чужое кино жизни, вырванным из контекста эпизодом. А когда мне крайне редко снилось что-нибудь приятное, оно почему-то выглядело самым фальшивым и надуманным из всего, гораздо менее правдивым, чем те мерзости. Бывали счастливые месяцы, когда совсем ничего не снилось. Но с каждым годом их становилось меньше, а кошмаров больше.