Кукла по имени «Жизнь»

Источником переживаний в семье Роузенов всегда был тот факт, что глаза Честера расположены под носом, а губы — там, где должны находиться глаза. Но виноваты в этом не мы, а испытания водородной бомбы. Они искалечили парня, и множество подобных ему хороших ребят. Помню, как в детстве прочесал массу медицинской литературы по врожденным аномалиям — естественно, тема представлялась самой горячей пару десятилетий назад. Так вот — в сравнении с этими иллюстрациями книг наш Честер смотрелся-таки просто кинозвездой. К примеру, на одной из картинок, всегда повергавшей меня ъ полнейший отрубон, как минимум, на неделю, был изображен человеческий эмбрион, разложившийся в матке и родившийся по кускам: челюсть, плечо, пригоршня зубов, все пальцы по отдельности… Совсем как пластмассовые детальки, из которых мальчишки собирают модели самолетов. Вот только кусочки человеческой плоти в единое целое не соединить. Не найдется в мире такого клея. Не придумали…

А еще там были эмбрионы, все заросшие волосами, словно меховые тапочки. А один настолько высох, что кожа на нем потрескалась: выглядел он так, будто дозревал где-то на солнцепеке. Поэтому давайте-ка оставим в покое Честера!

«Ягуар» ткнулся у обочины напротив моего родного дома: наконец-то мы добрались! Я заметил свет в гостиной. Значит, семейка смотрит телевизор.

— Давай пошлем Стентона одного, — предложил Мори. — Пусть постучит в дверь, а мы посидим в машине, посмотрим.

— Папа сразу учует, что это фальшивка, за целую милю! — возразил я. Так и будет. Скорее всего, он спустит симулакра с лестницы — и тогда плакали шесть тонн, вложенные в монстра. Как бы там ни было, ведь именно Мори потратил денежки и, без сомнения, будет претендовать на имущество «Ассоциации САСА».

— Готов рискнуть, — проговорил Мори, держа заднюю дверцу машины открытой, таким образом, чтоб его «новинка» могла сесть обратно, и дал команду: — Поднимись и позвони в дверь, а когда к ней подойдет человек, скажи: «Теперь он принадлежит вечности», — после чего просто стой там.

— Что это значит? — спросил я, — что это за слова такие?

— Это — знаменитая фраза Стентона, вошедшая в историю, — пояснил Мори. — Он произнес ее, когда умер Линкольн.

— Теперь он принадлежит вечности, — репетировал Стентон, пересекая тротуар и взбираясь по лестнице.

— Будет время, я объясню, как сконструирован Стентон, — пообещал Мори, — как мы собирали данные, дошедшие до наших дней, переводили их в матсистему, питающую монаду управления — она у симулакра вместо мозга.

— Ты представляешь, что творишь?! — возмутился я. — Ты разрушаешь САСА, все это — мыльный пузырь! Бездарная болтовня и вздор недоумка! Меня в это дело не втравливай!

— Тихо, — шикнул Мори, как только Стентон позвонил.

Дверь распахнулась, и я увидел отца: он стоял в брюках, тапочках и новом халате — это мой рождественский подарок. Папа был импозантным мужчиной, и Стентон, начавший было свою маленькую речь, запнулся и несколько замешкался.

— Сэр, — проговорил ОН наконец, — я имею честь быть знакомым с вашим сыном Льюисом.

— О да, — ответил отец, — он сейчас в Санта-Монике. Похоже, что Стентон понятия не имеет, что такое Санта-Моника, и стоит теперь перед папой дурак дураком. В «ягуаре», рядом со мной, Мори ругался самым скверным образом, доводя себя прямо-таки до белого каления. Но мне стало смешно: этот симулакр застыл ну совсем как нерасторопный продавец-новичок, у которого язык к небу присох и ни единой мысли в голове…

С другой стороны, зрелище впечатляло: два почтенных джентльмена, лицом к лицу — Стентон с раздвоенной седой бородой, в старинных одеждах, и мой отец, который вряд ли выглядел более модерново.

«Встреча патриархов, — подумал я. — Словно в синагоге…»

Наконец мой папа сказал:

— Почему бы вам не войти в дом? — Он держал дверь открытой, и ШТУКА проследовала вовнутрь, исчезнув из поля зрения. Дверь захлопнулась, освещенное крыльцо опустело.

— Ну и что ты скажешь? — обратился я к Мори. После чего мы последовали вослед, благо дверь оказалась незапертой.

В гостиной на софе восседал Стентон, держа руки на коленях, и беседовал с папой, в то время как Честер и мама продолжали смотреть телевизор.

— Папа, — проговорил я, — ты зря тратишь время на разговоры со ШТУКОЙ. Ты знаешь, что ЭТО такое? Просто-напросто машина, вроде кофемолки. Мори собрал ее наспех, и обошлась она ему в шесть тонн баксов.

Отец со Стентоном замолчали и уставились на меня.