Кукла на качелях

Потом я срываюсь с места, набрасываю, не застегивая, плащ, сую ноги в туфли, сминая задники… Лестничные пролеты, ступеньки, ступеньки, ступеньки… на последней я спотыкаюсь, падаю на одно колено, вскакиваю, выбегаю из подъезда прямо на дорогу, навстречу какой-то машине, может, такси, которая с визгом тормозит, едва не врезаясь в кромку тротуара… Водитель что-то кричит, я не слышу, я сама кричу, и уж он-то не может не услышать меня… Мы едем слишком медленно, быстрее!.. Я вижу за окном ажурную решетку пансиона для детей, я не жду, пока остановится машина, не жду, пока широко откроют ворота, я лечу, чтобы убедиться, что это все неправда, что это другая, не моя девочка…

…Вечность… Я выхожу из ажурных ворот – как это трудно и медленно, куда-нибудь дойти, добрести… Взгляд блуждает по серым решеткам, серым деревьям, автомобилям. Я не знаю, куда иду, я ничего не знаю, ни о чем не думаю, ничего не чувствую… Из какой-то машины выходит человек, я поднимаю глаза к его лицу, это Дэн, он подходит ко мне близко-близко… Сорванным, звенящим шепотом я выговариваю:

– Роми…

Он отвечает:

– Я уже знаю. Нам сообщили на телевидение, в отдел криминалистики… Это ужасно.

И я падаю лицом ему на грудь, я всегда знала, что когда-нибудь упаду ему на грудь лицом, я знала, что он придет… что он будет рядом, когда я никак не смогу сама…

Фантасмагория-4

Мои пальцы судорожно сжимают руку Дэна, она в перчатке, в мокрой перчатке, потому что идет дождь. На похоронах всегда идет дождь… Слуга держит огромный черный зонт над госпожой д’Аржантайль, высокой, прямой, со снежно-белыми волосами из-под черной шляпки. Господин д’Аржантайль, сухощавый, элегантный – тоже под зонтом, и только с густых волос Дэна медленно сползают капли дождя… Я встречаюсь взглядом с его глазами, с его бесконечно родными глазами, от уголков которых тоже ползут крупные капли. Своей замшевой рукой Дэн накрывает мои посиневшие пальцы – я не чувствую их, я ничего не чувствую, и я не плачу.

– Как это ужасно! Двухлетний ребенок… Каким надо быть извергом, чудовищем… нет, у меня не хватает слов! А какое горе для родителей…

– Но она… смотрите, у нее совсем сухие глаза!

Они очень далеко, у самого входа в склеп, и они не знают, как болезненно-тонко обострены все мои ощущения… Разговоры, разговоры под барабанную дробь дождя… Все эти люди, которых я вижу впервые, без спросу вломившиеся в мою жизнь и теперь распоряжающиеся ею – разве они реальны? Неподвижные фигуры, по три-четыре сгруппированные под дождем, словно грибы, я слышу, как жирная грязь прогибается под их каблуками…

– Похоронить девочку в фамильном склепе д’Аржантайлей – как это благородно с его стороны… Ведь они давно расстались.

– Да, но он все эти годы заботился о ребенке…

Ненастоящие разговоры о ненастоящих, никогда не происходивших вещах… так и должно быть. Я соглашаюсь со всем, я уже давно живу по законам фантасмагории, я не живу вовсе… Невыносимые капли барабанят по моим незащищенным плечам, прожигают черную ткань жакета, пронзают кожу – одна, другая, третья, это слишком! Моим рукам неудобно и тесно между перчатками ладоней Дэна. И еще что-то не так, мучительно неправильно – вот что: я ведь не думаю, совсем не думаю о Роми! Роми, она настоящая, ей не место в этом ирреальном мире, пронизанном дождем и шепотами. Дэн… Он сжимает мои руки, он с отчаяньем смотрит на меня, он молчит. Вот он на месте здесь, такой красивый, печальный и близкий, ведь он никогда не был по-настоящему реальным для меня…

Фантасмагория-5

Нависающая портьера ломается тяжелыми темно-бордовыми складками, такого цвета бывает только бархат. Винный отблеск на белом, покрытом светлыми волосками изогнутом запястье Дэна. Он опирается лбом на оконное стекло через жесткий сгиб руки, он не смотрит на меня… Это я смотрю на него, на запястье и густые волосы, на полоску шеи над траурным воротником – я просто не могу не смотреть, не в моих силах отвести взгляд… И главное – все это уже происходило когда-то.

– Ты должна меня понять, – голос Дэна глухо отражается от стекла. – Все, что было, все, что могло быть между нами, уже кончилось. Если бы мы даже попытались что-то вернуть, возродить из пепла, у нас бы ничего не получилось, мы только увлекли бы друг друга в пропасть. Мы слишком разные, в общем-то, чужие люди. Особенно теперь…

Это уже было, и тогда он тоже не мог взглянуть на меня, а я не могла опустить глаз. Это уже было, и поэтому то, что происходит сейчас – неправильно, фальшиво, так просто не может быть… Я должна что-то ответить ему, я отвечала тогда – но теперь это не имеет значения. Мои слова были бы таким же пустыми, как и его, как бессмысленно пуст весь этот неизвестно кем выдуманный окружающий мир…

– …Особенно теперь, когда погибла Роми. Раньше я, возможно, не понимал… но она – единственное, что нас связывало. А ты скрыла, ты украла ее у меня, как ты решилась на такое?! Ведь мы могли бы попробовать все начать сначала… но теперь уже поздно.