Кукла маниту

Лиз сидела на скамейке в крошечном саду пансионата, робко улыбаясь и обнимая одной рукой Ровену. Она глядела на мужа, но не требовала поторопиться. Очень многое изменилось за эти дни, что-то к худшему, что-то к лучшему. Но жизнь продолжалась.

На Променаде уже образовался затор, запоздавшие с отъездом курортники не могли разминуться со вновь прибывшими, и этому поневоле способствовали полицейские заслоны. Некоторые машины объезжали "пробку", забираясь двумя колесами на тротуары, но и эту лазейку вскоре закрыла собой "скорая помощь".

— Птицы! Птицы! — Ровена, с самого завтрака хранившая молчание, вдруг вскочила на ноги и протянула руку в сторону бухты. Ее слова почти потерялись в перебранке водителей, вое сирен и визге автомобильных сигналов. Почти, но не совсем.

— Птицы! Птицы!

Рой посмотрел, куда она показывала. В вышине над бухтой появилось несколько чаек. Они медленно кружили, снижались и поднимались; в их движениях и крике сквозила неуверенность. Разведка, догадался Рой. Внезапно, как по команде, они ринулись вниз и расселись на поручнях пристани. А с неба донесся новый клич, и вот уже в синеве полным-полно белых крапинок. Через минуту вам могло бы показаться, что птицы никогда не покидали этой бухты.

Рой ухмыльнулся и подошел к жене и дочери.

— Можно ехать. Видите, даже чайки возвращаются домой, надеюсь, теперь все будет в порядке. — Лиз кивнула, сжимая его руку.

— Конечно, вон и солнышко светит. Скажи, Рой, все это… м не привиделось?

— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду. — Он пожевал губами. — Мне кажется, только Ровена может открыть ее нам, и однажды, возможно, откроет.

Перед тем, как сесть в машину, они последний раз посмотрели на темнеющий в небе огромный гриб. Бриз разрывал его в клочья, как будто сама природа решила вмешаться, прежде чем облако дыма обретет человеческие черты и напомнит посвященным о боге шайеннов.