Кукла и ее хозяин (СИ)

Ну его самого не особо, а вот этот огромный шрам вокруг глаза в памяти остался. Его обладатель частенько наведывался к отцу, и почти всегда этот шрам означал, что отец отодвинет все дела со мной и займется им, как кем-то для него более значимым, чем собственный сын. Хотя, помнится, сам хозяин шрама был вполне мил и даже приносил мне сладости.

— Смутно, — ответил я.

— Барон Садомир Игоревич Ольховский, — представился он. — Но вы можете называть меня Садомир.

«А сокращенно это как — Садик?» — хмыкнул среди извилин мой полудурок.

— Я был другом вашего отца, — добавил барон, протягивая руку.

— Не знал, что у моего отца были друзья.

— Вы правы, скорее близким приятелем.

Это уже больше походило на правду. Как полагается, я представился сам и представил Глеба.

— Примите мои искренние соболезнования, — посерьезнел Садомир, поочередно пожимая нам руки. — Наверное, из всех, кто тут есть, я больше всех сожалею, что Григорий умер. Кроме вас и вашей семьи, разумеется.

Разумеется. Больше в столице об этом никто и не переживал.

— Вы были очень способным ребенком, насколько я помню, — продолжил мой новый старый знакомый, — и ваш отец возлагал на вас большие надежды, — его взгляд неторопливо переместился на печатку на моем пальце. — Как вижу, они оправдались. Позвольте я вас провожу.

«Ну наконец-то нам попался аристократ, который ведет себя как аристократ,» — заметил Глеб.

И что? От дружбы с моим отцом его это не спасло.

— А я ведь отправлял вам письмо, — вдруг сказал барон, шагая рядом.

— Тоже хотели купить дом?

— Нет, — он с улыбкой качнул головой, — приглашал в гости, поужинать.

Видимо, потерялось его письмо в общем объеме корреспонденции — где-то в моем камине.

Наконец мы добрались до зала аукциона — довольно просторного, который бы мог вместить в себя пол-Синьории, однако по традиции внутрь пускали только почетных членов. В детстве отец пару раз приводил меня сюда, и с тех пор тут, казалось, ничего не изменилось. Я помнил эти мягкие бархатные кресла, панорамные окна, огромные винного цвета портьеры и его слова:

— Если ты не можешь получить то, что получают лучшие, значит ты не лучший…

Ну что, папа, я здесь без тебя.

Стоило переступить порог, как десятки глаз сразу же впились в меня, царапая со всех сторон: профиль, затылок, спину, печатку на руке — не смотрели тут только в лицо.

— Это что, новый мессир Павловский? — следом по рядам понесся шепот. — Кто его сюда позвал?..

— А ты посмотри, кто его привел…

«Блин, — мысленно протянул Глеб, — чувствую себя какой-то обезьяной в зоопарке. Так все таращатся…»

Нет, на обезьян таращатся по-другому — с интересом и азартом, потому что чувствуют, что хоть чем-то лучше их. С нами же они этого не чувствовали, поэтому и взгляды были не снисходительно-добрыми, а в большинстве своем напряженно-злыми, будто собравшиеся сами чувствовали себя обезьянами — и опасались, что я у них что-нибудь отберу. Вполне разумно: в этом вопросе новый мессир Павловский не слишком отличается от старого.

Под градом пассивно-агрессивного любопытства мы прошествовали к первому ряду. Как водится, у сцены места самые лучшие — наши как раз и были там. Однако на них внезапно обнаружились двое мужчин.

— Господа, — опередил нас Садомир, — это места мессира Павловского. Освободите.

— Но это места для почетных членов, — бросил один, нахально поглядывая на меня.

Начинается… Честно, я просто хотел продавать скверну, набирать подписчиков, прокачивать навыки и пожить спокойно — по крайней мере, пока что. А не вот это все. Сколько лбов еще надо пометить, прежде чем вот такие дурачки прекратят нарываться?

«Что, и тут как обычно?» — словно в ответ моим мыслям, спросил Глеб.

— Правда думаете, что будете сидеть, пока мессир Павловский стоит? — снова опередил нас барон. — Кто вы, а кто мессир?

Один из мужчин уже открыл рот — видимо, чтобы возразить, что тот мессир Павловский, чье место он занял, выглядел по-другому. Однако его приятель, все это время нервно косившийся на меня и не нарывавшийся, что-то ему шепнул и потянул прочь. Чуть поколебавшись, вслед за вторым встал и первый, и оба ушли в глубь зала.

Надо же, хоть на этот раз не как обычно — обычно мои интересы никто, кроме меня, не защищал, и колдуны столицы до этого не приносили мне ничего, кроме проблем. Похоже, хоть один хороший приятель у отца все же имелся.

— Удачных торгов, — пожелал Садомир, чье место совсем не удивительно оказалось рядом. — Что-то заинтересовало?

— Наверное, не совсем правильно вам говорить, — с улыбкой заметил я.

— Логично, а то вдруг перекуплю. Но, — он развел руками, — я не настолько коварен. К тому же я и так знаю ваш лот.

Барон показал на пункт в списке, который меня как раз и интересовал, хотя интерес я не обозначил ничем.

— Верно? — довольно произнес он. — Ваш отец купил бы то же самое.

И, судя по взглядам вокруг, здесь все это понимали.