Кукла и ее хозяин (СИ)

На входе нас встретил работник театра и с услужливым видом проводил в ложу на первом ярусе. Стоило усесться, как нам тут же подали шампанское — место на вечер было забронировано для важных гостей, которых тут готовились ублажать по полной программе. И хотя сами гости поменялись, программа осталась неизменной — поскольку абы кого на такие места не сажают. В ложу Императорского театра вообще невозможно купить билеты, если ты не дворянин — причем чем ниже ярус, тем выше статус. Мы же сейчас сидели на самых престижных местах, обзор с которых открывался просто отличный — не только на сцену, но и на зал.

Театр — это светский зоопарк, где по тому, как ты выглядишь и где сидишь, общество решает, кто ты: хищник или травоядное. Едва мы расположились в креслах, как с десятки биноклей, сверкая стеклами, сразу же навелись в нашу сторону, рассматривая, кто мы и что из себя представляем. В пронесшемся по ярусам шепоте я с легкостью уловил свою фамилию. Хорошо же отец потрудился, делая ее известной. Часть взглядов сразу потухла и опустилась на колени вместе с биноклями. Остальные же, чуть посмелее, продолжали дотошно изучать нас, будто ища, к чему придраться — но, судя по вскоре наступившей тишине, так и не нашли. В общем, не зря мы нарядились.

— Начало мне уже нравится, — беспечно заявил рядом Глеб, потягивая лопающиеся пузырьки из бокала. — Билеты на балет стоят как в хороший стрип-клуб, я ожидаю зрелища не хуже.

Ладно тебе, нам они вообще бесплатно достались — так что можешь понизить ожидания.

Наконец после третьего звонка потух свет и поднялся занавес, из оркестровой ямы прогремела музыка, и все любопытство с нас переключилось на сцену. Я тоже откинулся на спинку кресла, ожидая появления примы. Если она хоть на треть окажется так же хороша, как на журнальной обложке, то скучать не придется.

Глеб рядом на удивление не уснул — ни в первом акте, ни во втором после антракта, за время которого мы тщательно исследовали местный буфет. Наоборот, после пары бутербродов с икрой лишь еще голоднее провожал глазами изящные женские фигурки, объявив, что балет — приятное разнообразие стриптизу. Ага, а если бы они еще и раздевались под прыжки и фуэте, тут бы вообще были аншлаги — из таких ценителей, как ты.

Сама прима, чье первое па было встречено бурными овациями зала, тоже не разочаровала. Звезда и правда оказалась великолепна, восхищая и грацией, и гибкостью, и глубиной эмоций, которые передавала без слов. Она металась по сцене как маленькая птичка по клетке — беспомощно и одновременно до безумия чувственно. Смотреть на нее было невероятно приятно. В одно из таких мгновений я вытянул из кармана смартфон и сделал снимок, запечатлев момент, когда она, как заводная куколка из шкатулки, совершала пируэт.

— Ты же обычно не делаешь фотки тех, кого не трахаешь, — влез Глеб. — Что, даже тебя проняло?

Я покосился на его букет, лежащий сразу на двух сидениях за нами — на одно этот веник не поместился. Вот как кто-то подготовился к встрече с секс-символом столицы.

— Даже не думай, — быстро произнес друг. — Букет мой!

— Реально понесешь?

— А что? Вдруг удастся познакомиться. В гримерку пустит…

— Ага, — усмехнулся я, — прямо со сцены заметит, какой ты классный, и позовет к себе в гримерку.

— Это столица, — со встречной усмешкой отозвался он, — тут все возможно! К тому же там в букете еще и записка есть с моим номером.

Тем временем местная икона стиля совершала поворот за поворотом, словно готовясь сорваться с места и взлететь, под полную тишину восхищенной публики. Тысячи глаз — или сколько их тут в театре — неотрывно следили за ней.

— То есть ты думаешь, — уточнил я, — что вот такая женщина даст просто за букет?

— Главное же внимание, — отозвался Глеб.

— По-твоему, ей не хватает внимания?

В этот момент фигурка замерла, грациозно вскинув руки, и зал взорвался аплодисментами. С десяток роз полетели на сцену к ее пуантам.

— Не сбивай настрой, — отмахнулся друг. — А букет вообще-то роскошный!

— Ну удачи.

Сразу после спектакля Глеб все-таки поперся к ее гримерке, пробираясь сквозь покидающую театр толпу.

— Не делай вид, что тебе не интересно, — фыркнул он, пробивая дорогу цветами. — Я же тебя отлично знаю!

— О да, мне очень интересно посмотреть, как ты будешь позориться. Люблю на это смотреть.

В поисках ее гримерки мы немного поблуждали по коридорам, где висели фотографии с примами разных лет. Ника Люберецкая была и здесь на самом видном месте — гораздо в более пристойном виде, чем на глянцевой обложке.

— Мы к приме, — Глеб с важным видом обратился к работнику театра. — Куда идти?