Кухонный бог и его жена

Пинат сказала, что сидела на ступенях Нового Запада и услышала разговор мужчин. Старая тетушка выгнала их из гостиной, потому что обнаружила, что они не только курят сигары, но и сплевывают на ковер. Вот они и устроились на террасе, курили, плевали себе под ноги и болтали об обычных скучных делах: новом японском премьере, взрывах на фабриках, забастовках. Но вдруг всплыла новая тема: ла-са, мусорный бизнес.

— Один дядюшка рассказывал, что в Шанхае все посходили с ума, стараясь разбогатеть на ла-са иностранцев. Американцы, британцы и французы всегда выбрасывают то, что было им не нужно на их предприятиях, и еду, если они приготовили ее слишком много. Они упаковывают товар в деревянные ящики, а когда товар уже доставлен, то ящики просто выбрасываются. Возвращаясь домой, в свои страны, они бросают мебель в квартирах.

Дядюшка говорил, что на иностранцах легко разбогатеть. И для этого много ума не надо. Нужно просто сказать: «За небольшую плату я освобожу вас от мусора: старой одежды, объедков и ненужной мебели». А потом перепродать все тому, кому это нужно. Так можно заработать состояние на три поколения за один вечер.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила я.

Мне казалось, что этот разговор не стоил похода в оранжерею.

— Я еще не закончила, — ответила Пинат. — Это только начало. Потому что затем другой дядюшка упомянул, что такой мусорный бизнес лучше другого, во всяком случае, он не позорный.

— А что такое позорный бизнес? — спросила я, думая, что сейчас кузина примется рассказывать о «миссионерских женах». Так говорили несчастные молодые нищенки: «Я буду вашей миссионерской женой сегодня. Спасите меня. Пожалуйста, спасите».

Но Пинат сказала:

— Они осуждали бизнес семьи Вэнь. По словам дядюшки, те продают китайский мусор иностранцам, особенно людям из Англии и Америки.

У меня тут же все внутри опустилось.

— Какой мусор?

— Они продают все, что сломано, странно или запрещено, — говорит Пинат. — То, что сломано, они приписывают к временам империи Мин, а странные вещи относят к династии Цинь. Ну, про запретное они не врут, так и говорят, что это запрещено. Здесь нет смысла ничего выдумывать.

— Что за запретные вещи?

— Дядюшка сказал, что отец Вэнь Фу ездит по маленьким деревенькам, где голодно из-за засухи, наводнений или саранчи, и высматривает, кто не может оплатить ренту, кому приходится продавать последнюю землю, чтобы выжить. И за медяки скупает у них изображения усопших предков. Честное слово!

Я не вру. Эти люди так бедствуют, что готовы расстаться с душами собственных родственников. Представляешь? Все эти предки против своей воли уезжают в Америку. В один прекрасный день они очнутся и, ай-ай-ай, поймут, что висят на стене дома на Западе и слушают, как кто-то говорит на неизвестном им языке! — Пинат смеялась до слез.

Это была ужасная мысль. Я представила себе портрет бедной мамы. Где он?

— Этого не может быть! — возразила я. — Семья Вэнь импортирует только товары хорошего качества, самые лучшие. Так сказала тетушка Мяо.

— Муж Мяу-Мяу тоже был на террасе, — сказала Пинат. — И даже он согласился с тем, что у Вэней грязный бизнес: да, они хорошо зарабатывают, иностранцы обожают эти картины, однако это богатство, построенное на чужом несчастье. Но и это еще не все. Муж тетушки Мяо сказал, что когда Вэни умрут и попытаются попасть в иной мир, все эти предки будут встречать их у ворот, чтобы вышвырнуть обратно.

Я вскочила и отряхнула платье.

— Не верю! Все эти люди просто завидуют. Ты же знаешь мужа Мяу-Мяу и остальных, они все время врут.

— Я всего лишь рассказываю то, что слышала. Почему ты на меня разозлилась? Может, это и неправда, какая разница? Бизнес-то прибыльный. Они не занимаются ничем незаконным. В современном мире так и ведут дела с иностранцами.

— Никто не должен говорить подобное о семье моего мужа, — ответила я. — А ты прекрати пересказывать враки. — И я погрозила ей пальцем.

Весь день и всю ночь я думала о словах Пинат, напрасно пытаясь убедить себя, что услышанное ею — ложь. Мое нутро мне не подчинялось, у меня появилось плохое предчувствие. И я заболела.

Конечно же, мое беспокойство объяснимо. Я волновалась перед свадьбой, размышляя обо всех этих людях, которые на нее придут, об отце, его влиятельных друзьях, моих сводных сестрах, их мужьях и детях. Когда я пожаловалась Старой тетушке, что плохо себя чувствую, она сказала:

— Все правильно, ты и должна чувствовать себя неважно. Ты же скоро уйдешь из семьи, начнешь новую жизнь.

Она уложила меня в кровать и накормила горячим терпким супом, я подумала, что не знала, какой она может быть доброй.

На следующий день, пока я все еще лежала в кровати, меня пришла проведать Пинат. Она сказала, что снова была возле террасы и подслушала новую историю.

— Больше не хочу никаких историй! — заявила я.

— Эта не касается семьи Вэнь, — настаивала Пинат. — И бизнеса тоже. Это хорошая история. — Потом она наклонилась поближе и прошептала: — История про секс.