— ищем ли сближения, чтобы помочь одиноким?..
— учимся ли у тех, кто нам нравится?..
Наконец, осмысленность:
— заботимся ли о радости у себя дома — стараемся ли наполнять жизнь творчески, и не для себя только;
— не суетны ли — не грабим ли жизнь путем жизнеобеспечения;
— ищем ли свой путь или плывем по течению, хотим быть «не хуже других» — «как все»?..
Дав себе ответы, вы получите программу жизненного эксперимента, он же ролевой тренинг, — в реальности, на своем месте.
Относительно же слабости зрения и слуха — уверен: дело совсем не в том. Множество слабовидящих и слепых прекрасно общаются. Глухота тоже не помеха, если нет глухоты душевной. Развивайте душевный слух игрой, общением, размышлением — дело это увлекательное, плодотворное и бесконечное…
Из ответа Антонины через два года.
«Жизнь стала сумасшедшей, но интересной…»
В.Л., дома у нас теперь проходной двор: всегда куча гостей, и детей, и взрослых.
С вашей подачи образовался домашний кукольный театр: вместе сочиняем сценарии, режиссируем и играем, даем уже выездные спектакли в детских садах и школах, даже зарабатываем кое-что. На «обещания ничего хорошего» теперь просто плюем, смешно. Жизнь стала сумасшедшей, но интересной, скучать не приходится!..
Тысячеликий, он шел и шел… Являлся ко мне в облике душевнобольного, величался невротиком, именовался и психастеником, и меланхоликом, и депрессивником…
Я добросовестно заполнял истории болезней и громоздил диагнозы на диагнозы. А он оборачивался и алкоголиком, и нарушителем общественного порядка, и добропорядочным гражданином с невинной бессонницей, и домохозяйкой с головной болью. Тащил ко мне свои комплексы и профили личности, скрывался за ними с мешками своих забот, мечтаний, долгов, тревог по делу и не по делу… Жил и страдал, мучимый то развалом семьи, то безденежьем, то страхом смерти, то мифическими последствиями детских грехов, то экзаменационными хвостами, то тем, что о нем подумал прохожий…
— Наигранно-нагловатый подросток, краснеющий, чуть заикающийся; получившийся из него через два десятка лет солидный начальник с сердечными недомоганиями;
— неприступная начальникова жена с вымученной улыбкой;
— образцовая неудачница-дочка и ее несостоявшийся муж, закомплексюканный кобелек;
— полный гордых воспоминаний раздражительный старик-тесть, боящийся сквозняков…
Все он, он — Омега!..
Я принимал его, слушал, обследовал, убеждал, гипнотизировал, развлекал и кормил лекарствами. Ему то нравилось, то не нравилось. С переменным успехом учил тому, что казалось общедоступным: самовнушению, играм, общению, мышлению, жизни.
(«О, если бы это было еще и общедоступно для вашего покорного слуги, вот бы мы зажили!..»)
Я узнавал его в людях, живших в библейские времена, в своих родичах и в самом себе…
«Да, да — вот же он! — Телефон звонит, боюсь подойти…» — Г-н Евнегий Омегин, позвольте представить, страдает навязчивой телефонобоязнью, ему легче выгрузить вагон кирпича, чем поднять трубку и выдавить «алло»…
А у вас в доме — я точно знаю — есть люди, чувствующие себя необитаемыми островами. Там где-то — материк, континент. Близко ли, далеко ли — может, и в двух шагах — не видать… В полной тьме либо за стенкой может ведь человек прямо перед тобой нос к носу стоять — а вас друг для друга нет…
«У меня человекобоязнь»
«Я не подозревала, что есть человеческие отношения…»