Куда заводит страсть

– Если бы ты видела ее глаза… – рассеянно проговорил он. – Это самый темный оттенок голубого цвета, какой можно себе вообразить. Ночью они сияют, как сапфиры. Эти глаза никогда не лгут. Мирель, в них можно прочитать все ее мысли.

– Это, наверное, не очень удобно для нее? – спросила Мирель, слегка наклонив голову. Она почти привыкла к Рэнду и уже не боялась его: человек, который с такой нежностью заботится о другом, не может быть страшен.

– Для нее – нет, но зато очень удобно для меня.

Впервые открыто улыбнувшись ему, Мирель быстро вышла из комнаты.

Рэнд тихо подошел к постели Розали и сел на край.

– Милый цветок, – прошептал он, и страдание исказило его лицо. – Я никогда не думал, что женщина может иметь такую власть надо мной. Но ты, похоже, сломила меня. Не оставляй меня здесь одного!

Рэнду показалось вдруг, что ресницы Розали дрогнули.

Сердце его забилось сильнее. И тут веки девушки приоткрылись. Она вздохнула.

Рэнд склонился к ней, бормоча что-то, тихонько касаясь ее дрожащими пальцами. Восковая бледность Розали исчезла. Жизнь наполнила ее кровь, она проснулась и, вздохнув, открыла глаза.

– Все хорошо, – сказал Рэнд, поправляя подушку. – Все будет хорошо, – повторил он.

Через минуту появилась Мирель с небольшим подносом в руках. Она с удивлением посмотрела на Рэнда. Странная умиротворенность появилась на его лице, усталости как не бывало.

– Она проснулась, – сказал он, и Мирель радостно улыбнулась.

– О, как хорошо! Я так рада, я так.. – Она не находила слов, а Рэнд вдруг наклонился к ней и благодарно поцеловал в щеку.

– Не нужно кофе. Принеси лучше бульон и свежей воды. И поскорее, – сказал он, и Мирель снова вышла.

Поцелуй Рэнда взволновал ее. Какой удивительный человек! Он, казалось, был лишен тех качеств, которые Мирель считала обязательными недостатками аристократов.

Рэнд был необычен и непредсказуем. Он смотрел на мадемуазель так, словно ради нее одной по утрам всходит солнце. Он любит ее, а Мирель была достаточно взрослой, чтобы оценить подлинное чувство.

* * *

Розали отпила глоток воды и вернула стакан Мирель.

Лицо ее оставалось бледным. Она беспомощно откинулась на подушки.

– Я думаю, сегодня вы еще не сможете встать, – сказала Мирель, в голосе ее звучала деловитость, несколько комичная в устах столь юного создания.

– Да, вы правы, – ответила Розали, устало закрывая глаза. Бесконечная слабость томила ее странно отяжелевшее тело. Сил пока хватало только на сон.

– Тебе нужно поесть, – услышала Розали голос Рэнда.

– Нет.

Если он будет и дальше так же неумолимо и бесстрастно потчевать ее супом, она этого не вынесет.

– Все, больше никаких супов и бульонов!

– Может, ты хочешь чего-нибудь другого? – спросил Рэнд, теряя терпение.

Розали молчала, чувствуя, что любая пища ей отвратительна.

Рэнд повернулся к Мирель.

– Пожалуй, яйцо и поджаренный хлеб… – начал было он, но Розали капризно перебила его:

– Хватит говорить обо мне так, словно меня здесь нет!

Сам ешь, тебе это нужно больше, чем мне!

Рэнд действительно исхудал за последнее время; загар его посветлел, лицо осунулось.

Внезапно он нахмурился, почувствовав себя словно в тюрьме, где даже воздух пропитан болезнью. Несколько дней Розали была безучастна ко всему. Она даже не интересовалась, что с ней случилось. Рэнд же отчаянно тосковал по прежней Розали, он жаждал обнимать ее, целовать, смеяться. Но перед ним была только тень женщины, о которой он мечтал.

И вот некогда самый независимый и самоуверенный холостяк Лондона, Рэнд впервые в жизни чувствовал себя одиноким. И хотя внешне он старался выглядеть спокойным и уверенным, внутри у него все протестовало.

– Мне нужно есть? – угрожающе проговорил он и, быстро подойдя к умывальнику, взял с полки маленькое зеркало. – Я по крайней мере не выгляжу как скелет! Ты что, хочешь голодом довести себя до могилы? Чтобы я почувствовал себя еще более виноватым? Посмотри на себя!

Он поднес зеркало к Розали, и она, затаив дыхание, посмотрела на свое отражение впервые после болезни.

Белое как мел лицо. Темные круги под глазами, волосы туго стянуты лентой, из-под которой не выбивался ни один локон. Живыми оставались только глаза, пугающе большие и синие.

– Забери это и оставь меня одну, – тихо проговорила она, и вдруг ее охватил гнев. – Я не выношу тебя! – закричала она. – Ты подавил мою волю, ты бесчувственный, я не могу.., я не…

Она посмотрела в непроницаемое лицо Рэнда и разрыдалась. Он бросил зеркало на пол и, сев на край постели, осторожно привлек к себе Розали, обнимая ее, как маленького ребенка.

Тело ее сотрясалось от рыданий. Гнев Рэнда мгновенно улетучился, когда он почувствовал, как его рубашка намокает от горячих слез Розали.

– Успокойся, Рози, я не хочу, чтобы ты плакала, – тихо бормотал он. – Пожалуйста, не убивай себя из-за своего собственного упрямства. Я хочу заботиться о тебе, petile, а это значит, я не позволю тебе умереть с голоду.

Она продолжала плакать, и сердце его вздрагивало при каждом ее всхлипе. Рэнд давно сбросил прежнюю пугающую маску холодного и злого незнакомца; теперь он был само обаяние и нежность.