Когда я вошел, зал был уже полнехонек и чем-то напоминал круизный лайнер, зафрахтованный обществом любителей бифштексов — некий карнариум, где хищник в человеке торжествовал над мирным собирателем листьев и плодов. Судя по количеству направлявшихся вверх по лестнице напомаженных губ и благоухающих лосьоном щек, в залах на втором этаже тоже кипела жизнь, и та же жизнь изящно закидывала ногу на ногу, поправляла манжеты и украдкой поглядывала на часы в баре. Гадая, кто из присутствующих здесь мужчин спустится вместе со мной в Кубинский зал, я огляделся по сторонам и вдруг увидел Элисон, которая как раз выходила из дверей кухни. Взгляд ее был устремлен на меня, кончик языка чуть раздвинул уголок губ, которые я целовал шесть часов назад. Она шла прямо ко мне и платье из красного атласа открывало мне больше, чем я когда-либо видел. Колени, ложбинка между грудями, уверенная осанка… Она выглядела очень эффектно, эта мисс Спаркс, и сама об этом знала.
— Билл! — прошептала она, наклоняясь ко мне. — Я шокирована!..
— Чем?
— Ты мной воспользовался!
— А разве не наоборот? — парировал я. Элисон пристально посмотрела на меня, но хотя ее лицо было так близко, что я различал тушь на ресницах, ее глаза ничего не выражали, и я не мог понять, сожалеет ли она о том, что произошло между нами, или нет.
— В полночь, — сказала она. — Дверь открывается в полночь.
Разумеется, я был у заветной двери ровно в двенадцать. Одним из первых я спустился по мраморной лестнице и занял место в уже знакомой мне дальней кабинке с тропическим пейзажем и настенным бра. Следом за мной в Кубинский зал вошли другие посетители, и мне показалось, что я узнаю многих из тех, кто был здесь в прошлый раз, в том числе двух могучего сложения мужчин, рассматривавших чьи-то рентгеновские снимки. Потом мой взгляд непроизвольно остановился на картине с огромной черноглазой красоткой над баром. Древний бармен за стойкой по-прежнему не обращал на нее внимания, механически подавая клиентам то высокий стакан с пивом, то коктейль, то бокал с чистым виски, то виски со льдом, то рюмку с «последней капелькой» («ей-богу, это последняя, клянусь!»). В течение десяти минут в зале набралось человек двадцать пять, занявших все кабинки и высокие табуреты перед баром.
Последним в зал ворвался стареющий литератор, которого я здесь уже видел. Каким-то образом он всегда знал, что Кубинский зал открыт. Одетый в пальто и дорогой костюм, он все еще выглядел внушительно и импозантно, но, присмотревшись, можно было понять, что перед вами лишь руины некогда величественного здания. За несколько предшествующих часов он уже успел основательно надраться; выпитое стерло с его с лица циничное презрение к тщетным человеческим усилиям и обнажило нечто более зловещее — выражение отчаяния, которое было почти отталкивающим в своей глубине и безнадежности.
Пьяно покачнувшись, литератор замахал руками и, стараясь удержать равновесие, довольно крепко схватил меня за плечо.
— Я аб-зательно должен узнать, что тут происходит! — заявил он.
— А как вам кажется, что они тут?… — начал я, но бывшая знаменитость меня не слышала.
— Я должен выяснить, в чем… — Он снова пошатнулся. — Да нет, не может быть! Это просто невозможно! — Колени у него подогнулись, и мне пришлось его поддержать. При этом я хорошо рассмотрел его лицо — старое, обрюзгшее, злое. Брови его выгибались по-прежнему насмешливо, но в глазах были только пустота и бездонное отчаяние.
— Вот вы, мис-тер, вы знаетпе, что они тут делают? Неужто вы не видите, что это — последняя соломинка, абс… абсолютно…
Тут подоспели метрдотель с тремя помощниками, и литератора увели.
Еще через минуту в зале появилась Элисон. Я заметил, что она заново расчесала волосы и ярче накрасила губы.
— Господа, мы начинаем! — объявила она неожиданно громким голосом, разом завладев вниманием собравшихся. — Позвольте в качестве вступления объяснить назначение Кубинского зала тем, кто пришел к нам впервые — а таких новичков у нас сегодня несколько. Не беспокойтесь, это займет всего несколько минут, после чего мы закроем входную дверь и перейдем к главному. Я очень рада видеть здесь наших постоянных клиентов — рада, что вы смогли прийти к нам снова. — И она кивнула нескольким гостям — кивнула, как мне показалось, каждому в отдельности, и в моей душе невольно поднялось ревнивое чувство.
В этот момент в зале появилась уже знакомая мне чернокожая женщина с голубым чемоданчиком. Скинув длинное зимнее пальто, она повесила его за баром и осталась в украшенном оборками платье для коктейлей с крошечными золотыми эполетами на плечах и крупными золотыми пуговицами, придававшими ее одеянию несколько театральный вид. Потом она открыла чемоданчик и достала оттуда блестящий поднос с привязанными по краям длинными шелковыми лентами. Ленты она накинула на плечи и сразу стала похожа на девушку-лоточницу эпохи тридцатых — сороковых.
Элисон, внимательно следившая за ее действиями, снова повернулась к собравшимся и продолжила: