Кубики

— Я допоздна гуляла со своими знакомыми в парке и возвращалась домой одна. И возле дома ко мне подошел Чигирин. Убежать у меня не было возможности. Чигирин находился в нетрезвом состоянии, от него пахло алкоголем. Я была сильно напугана внезапным появлением и действиями Чигирина...

— А почему вы не позвали на помощь? — уточняет Дудинцев. — Вы же находились в нескольких метрах от балконов первого этажа.

— Мне не к кому было обратиться. Рядом никого из прохожих не было, чтобы увидеть нас. А Чигирин угрожал мне расправой, и в связи с этим я не кричала, а только боялась и отталкивала Чигирина от себя, просила его не трогать меня и отпустить. Кроме того, я понимала, что бесполезно кричать и звать на улице, так как не верила, что кто-либо из жильцов дома выйдет на улицу в такое позднее время помочь мне.

— Понятно, — принимает объяснение Дудинцев, — дальше...

Ободренная Ехонина рассказывает:

— И вот, пользуясь этим моим беспомощным состоянием, Чигирин силой снял с меня трусы, повалил на землю и изнасиловал..

— Товарищ следователь, — вскрикивает Чигирин, — ну так же нельзя!

Дудинцев хлопает ладонью по столу:

— Не перебивайте, Чигирин, вам дадут высказаться!

— Ага, как же, дадут, — горюет Чигирин, — догонят и еще раз... — он безнадежно отмахивается.

— Изнасиловал меня... — Ехонина на миг задумывается, вспоминая нужную формулировку, — в естественной форме. Мне было больно, я ранее половой жизнью не жила. Он меня первый раз насиловал на земле. После чего он меня не отпустил, а потащил за руку к нему домой. Я пыталась оказать ему при этом сопротивление, я отталкивала его руками, вырывалась. Но не смогла вырваться, так как Чигирин физически сильнее меня.

— Я могу сказать?! — перебивает Ехонину Чигирин.

— Не сейчас, — отказывает Дудинцев, — а только когда я вас конкретно спрошу.

Чигирин никнет, Ехонина торжествует:

— В подъезде я на помощь не звала, так как понимала безысходность своего положения, и по пути нам никто не встретился. Чигирин затащил меня в кабину лифта. Кнопки этажей нажимал тоже он. Это был восьмой этаж, квартира 103, где, как я узнала с его слов, он проживает. Дверь Чигирин открыл своим ключом. Когда мы с ним вошли в квартиру, он затащил меня на кухню. На кухне Чигирин вновь стал требовать половой близости. Я ему отказывала. Он снова пугал убить. Я была морально сломлена и не могла ему оказать активного сопротивления. Чигирин полностью меня раздел и положил на тахту, что была на кухне. Он изнасиловал меня первый раз на тахте в естественной форме, а второй раз анально — на полу. При совершении со мной этого извращения я кричала от боли, а Чигирин издевался и говорил, что вот как мне понравилось... — Ехонина всхлипывает и с ненавистью глядит на Чигирина.

— После совершения со мной насильственных действий Чигирин повел меня в ванную и там заставил подмыться. Потом мы вернулись на кухню. Я дождалась, пока Чигирин уснет и оделась. Я попыталась открыть входную дверь, но не смогла, я тогда подумала, что, может, в комнате есть телефон, и я смогу вызвать милицию, я зашла в первую комнату, где, к своему удивлению, обнаружила двух старушек, — Ехонина произносит последнее слово и словно сама удивляется. — Представляете, оказывается, пока он меня мучил, они были в квартире и все слышали! Вот эти старушки по моей просьбе выпустили меня, и я сразу побежала домой и сообщила обо всем родителям, а они позвонили в милицию.

— Подождите,— уточняет Дудинцев. — Значит, вы утверждаете, что в квартире Чигирина находились две старушки?

— Какие старушки? — глухим голосом после небольшой паузы спрашивает Ехонина. Ее лицо точно застывает гипсом.

— Те самые, которые из квартиры вас выпустили, — говорит Дудинцев.

— Какой квартиры? — Ехонина ошалело смотрит по сторонам, шумно дышит.

— Из квартиры, где вас изнасиловал Чигирин, — терпеливо поясняет Дудинцев.

— Меня изнасиловал? Кто? — у Ехониной дергается уголок рта, нервно прыгает бровь.

— Вы не помните того, что говорили минуту назад? — недовольно спрашивает Дудинцев, Ехонина напряженно пытается что-то вспомнить. От усилий рот ее сводит судорога, словно кто-то резко потянул Ехонину за щеку невидимым крючком. На подбородок выкатывается ком слюны. Ехонина обрушивается вместе со стулом. Тело девушки содрогается в конвульсиях. Машинистка вскрикивает от испуга.

— Я же говорю, — пожимает плечами Чигирин, — сумасшедшая!

Дудинцев подсаживается к Ехониной и пытается привести ее в чувство. Ехонину обильно рвет белой пеной, точно из огнетушителя. Тело подбрасывает очередной спазм, и слюну окрашивает яркая кровь — Ехонина прикусила себе язык. Она бесновато колотится на полу, как живая рыба, глаза ее налиты стеклянным безумием.

— Врача вызывай! — кричит Дудинцев машинистке, поворачивается к Чигирину. — Ладно, пока свободны. Когда потребуется, мы вас вызовем.

Чигирин кивает и, брезгливо переступив через Ехонину, покидает кабинет следователя.

Из прокуратуры Чигирин направляется домой. Его пепельного цвета девятиэтажка затерялась среди однотипных окраинных новостроек. От метро туда надо добираться маршруткой.