Кубик Рубика и пятый битл

Где-то в голове что-то щелкнуло. Меня непреодолимо потянуло к Юлии, и все вокруг вдруг наполнилось смыслом. Противостояние. Сила. Упрямство. Время замерло. Кеннет прекратил существовать. Класс поплыл перед глазами, а движения замедлились. Остались лишь мы с Юлией, которая все не сводила с меня глаз. Мы так еще долго стояли, пока тишину не нарушил Сосиска:

– Если сударь соблаговолит сесть на свое место, я смогу наконец начать урок.

Юлия отвела взгляд, ноги у меня подкосились, и я шмякнулся на пол. Класс грохнул от хохота, а я вскарабкался на стул.

Остаток урока превратился в кашу. Я слушал Сосиску, но слов не понимал. Что-то во мне сдвинулось. Будто кто-то перетасовал мои чувства.

* * *

– Мы отпускаем вас в жизнь, и это немного странно, – проговорил со сцены директор. Я снова находился в спортивном зале. – А ведь совсем недавно вы только начали здесь учиться, и мы приветствовали вас здесь, в этом же зале.

Время и правда довольно быстро куда-то девалось, но, честно говоря, три года в старшей школе – это ровно на три года дольше, чем хотелось бы.

Позади кто-то громко расхохотался, и я машинально обернулся. Ну, естественно. Звездная команда. Вообще-то это мы их так прозвали, потому что они играли в хоккей в клубе «Звезда» и разгуливали в красно-белых толстовках. Даже сегодня в них сюда явились. Они были из Лислебю и жили в совершенно другом мире.

Первое время они меня не трогали, но в день моего появления в «битловской» куртке моему покою пришел конец. Далеко не все может сходить тебе с рук.

Ко всему прочему лидером «звездных» был Кеннет. Папа говорил, что девяносто процентов всех злодеев в мире – это старшеклассники и что в старшие классы не стоит отправлять тех, кому меньше восемнадцати. И тут он прав.

* * *

В тот день, когда я заметил Юлию, мы с Фруде вышли на переменке из класса. В вестибюле топтался народ.

– Эй, Битлз! Спой-ка нам Yesterday!

Кеннет. Они со «звездными» стояли в дверях и отходить явно не собирались.

Дело принимало серьезный оборот. Кеннету достаточно было рукой махнуть – и его приятели в толстовках бросились бы на нас.

Народ в вестибюле замер, и даже наши самые популярные выглянули из-под лестницы, где обычно собирались.

– Да класть на него, – прошептал Фруде и подтолкнул меня к выходу.

В этот миг я увидел Юлию. Она стояла чуть поодаль, на лестнице, и смотрела прямо на меня. В животе у меня потяжелело, словно туда налили горячего масла.

У меня вдруг не оказалось выбора. И я запел:

– Yesterday… – Я пел, уговаривая голосовые связки и ломающийся голос не предавать меня, – all my troubles seemed so far away…

Звучало не очень, но я не отступал, допел до конца, а потом еще немного помурлыкал себе под нос, прямо как Пол Маккартни в оригинальной версии.

Сперва в вестибюле было тихо – так тихо, как бывает разве что в летние каникулы, но потом все оживились, а несколько девочек даже захлопали. Собравшиеся вокруг Кеннета беспокойно переминались с ноги на ногу, я поднял глаза и посмотрел на Юлию. На лице ее сияла чудесная улыбка.

Все закончилось, мы двинулись дальше. Кровь бурлила от адреналина.

Мы уже дошли до двери, когда Кеннет окликнул меня:

– Э, Андерс, погоди-ка!

Я остановился, и взгляды всех вокруг вновь устремились на меня.

– У тебя там в Джордже буквы не хватает. Там в конце «е» должна быть.

А ведь он прав, понял я. Вот идиотизм-то. Как же я сам этого не понял? Уму непостижимо. Ведь Харрисона зовут не Георг, а Джордж. И он не норвежец. Такие вещи матерям полагается знать.

– Куртка еще не совсем дошита, – бросил я, зная, что мне никто не верит, и едва не захлебываясь от стыда за свое невежество.

Когда, вернувшись из школы, я зашел на кухню, мама просияла.

– Привет, Андерс. Я твое любимое блюдо приготовила, – по всему дому пахло котлетами.

– Отлично.

– Как всем твоя новая куртка?

– Они сказали: круто. Можно сказать, получилось удачно.

– Вот и чудесно!

Она погладила меня по щеке, но от ее прикосновения я почему-то разозлился. Пришлось мне поднапрячься, чтобы мама не заметила. Ей-то легко расхаживать по дому и слушать песенки битлов – ведь ничего доказывать всяким уродам ей не надо.

В ту ночь я порадовался, что нас, мальчиков, на уроках труда обучили управляться иголкой с нитками. Не возьмусь утверждать, что вышивка получилась как у мамы, но, когда я наконец потушил свет, Георг превратился в Джорджа.

* * *

– Гордитесь своими достижениями! Лично мне кажется, что все вы готовы сделать следующий шаг, – продолжал директор.

Когда мы вышли из дома, на термометре уже было больше двадцати градусов, окна в спортивном зале не открывались, поэтому вскоре там сделалось невыносимо. Даже учителя себе места не находили. Я взглянул на них. Каприно, Чёрвен, Грейпфрут и Чувачок. Почти у каждого имелась кличка, и каждый знал о ней, но в их присутствии мы никогда этими кличками не пользовались. Однако это в каком-то смысле уравнивало нас: они нам оценку, мы им кличку.