Кто заставил Гитлера напасть на Сталина

Однако страх руководителей германской армии был огромен. Не имея возможности самостоятельно убедить Гитлера отменить этот «самоубийственный» приказ, военные отправили с этой миссией Германа Геринга. Не помогло и это. «Фюрер нас уверял, что Франция не выступит», – позднее рассказывал генерал Бломберг. – …Во время их разговора Гитлер переубедил Геринга и привлек его на свою сторону»[224]. Единственное, чего удалось добиться, так это согласия фюрера на отвод войск при малейшем военном столкновении с французской армией. И действительно, 13 дивизий французских войск придвинулись к границе. Но. дальше так и не пошли[225]. Хотя имели полное право так поступить. Ведь международное сообщество в лице Лиги Наций признало, что Германия нарушила Версальский договор и создала прямую угрозу безопасности Франции[226].

Почему же Гитлер был так уверен, что французы поступят вопреки элементарному чувству самосохранения? Почему решился поставить на карту все? Ведь перестрелка с одной французской ротой привела бы к отводу войск, потере престижа Гитлера и к его возможному смещению. Ответ мы читаем в книге Раймона Картье, вышедшей по горячим следам, в 1948 году. Гитлер считал, что Франция потеряла свою самостоятельность и стала зависимой державой. «Фюрер, – сообщает Геринг, – часто говорил, что Франция ничего не предпримет без одобрения Англии и что Париж сделался дипломатическим филиалом Лондона. Следовательно, достаточно было уладить дело с Англией, и тогда на Западе все в порядке»[227].

Гитлер знал, что Франция ничего не предпримет. Все «наглые» шаги Гитлера заранее обсуждались с правительством Великобритании по тайным каналам связи. И уже потом воплощались в жизнь. Вот и вся «гениальность».

Но большое знание, как известно, рождает большую печаль. И очень большое волнение. Несмотря на то, что фюреру была обещана полная лояльность французов и англичан, полностью исключить элемент случайности было нельзя. А ну как командир какого-нибудь полка ослушается приказа из Парижа? Ведь на кону стояла вся карьера Гитлера, поэтому поволновался он изрядно. Потом он часто говорил: «Сорок восемь часов после ввода войск в Рейнскую область были самыми тревожными в моей жизни»[228].

Его переживания были щедро вознаграждены: «Фюрер сияет. Англия недвижима.»[229], – засвидетельствует Геббельс в своем дневнике. А переводчик Гитлера Пауль Шмидт, ожидавший жесткой реакции Запада, напишет в своих мемуарах совсем другие строки: «По причинам, которые были все-таки непостижимыми для нас в министерстве иностранных дел, Франция удовлетворилась созывом Совета Лиги.»[230].

Так можно было остановить Гитлера? Можно. Для этого надо было вместо договоров посылать ему ультиматумы и давить нацистскую гадину в зародыше, в колыбели. Тогда бы ни одна бомба не успела бы упасть на Лондон и Париж, миллионы людей не оказались бы в концлагерях, а европейские евреи и цыгане не подверглись бы тотальному истреблению. Но если бы западные демократии заняли жесткую позицию, Гитлер не смог бы напасть на Россию. А это и было его главной задачей.

И ради возможности ее решения все тогдашнее «прогрессивное человечество» «не замечало» злодеяний нацистов и «не слышало» ничьих свидетельств их отношения к человеческой жизни. А их к концу 1935 года уже было достаточно. Дело в том, что в сентябре этого года в нацистской Германии совершенно открыто были приняты Нюрнбергские законы. Так в историографии стали называть два законодательных акта: «Закон о гражданстве рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести», провозглашенные на съезде НСДАП и тут же единогласно принятые сессией рейхстага (специально созванной в Нюрнберге по случаю съезда партии). Они раз и навсегда определили расистскую суть нацизма. Согласно статье второй «Закона о гражданстве рейха», гражданином может быть лишь тот, кто обладает «германской или родственной ей кровью и кто своим поведением доказывает желание и способность преданно служить германскому народу и рейху». Так росчерком пера всех немецких евреев разом, а их в стране было более полумиллиона, лишали германского гражданства[231].

«Закон об охране германской крови и германской чести» вводил в жизнь цивилизованной европейской страны ряд невероятных для 30-х годов ХХ века запретов. Под предлогом «осквернения расы» запрещались браки и даже внебрачное сожительство между евреями и «гражданами германской или родственной ей крови». Такие браки объявлялись недействительными даже при их регистрации за границей. Воспрещался наем евреями домашней прислуги из женщин-ариек моложе 45 лет. Теперь евреи не имели права не только вывесить в своем окне национальный германский флаг, но даже использовать ткани соответствующей расцветки!

Расистская законодательная база стала быстро разрастаться. Поскольку в Нюрнбергских законах понятие «еврей» не было соответствующим образом описано, то 14 ноября 1935 года появилось разъяснение, дававшее исполнителям четкое толкование: