Кто в чемодане живет?

Хорошо ли жила пара? Они вели образ жизни пенсионеров, у которых за плечами сорок лет брака, мало разговаривали, вечерами сидели у телевизора. Анастасия стирала, готовила, убирала, работала, получала копейки. Федор бегал в поисках хорошей службы, но никак ее не находил. Где молодые люди добывали деньги? Настя сдавала свою квартирку, хватало на скудную еду.

Потом случайно родился Мирон, Настя не поняла, что беременна, у нее всегда были проблемы с месячными. То есть подолгу не было. То, что она станет матерью, девушка сообразила, когда аборт уже никто делать не брался. Пришлось рожать, конечно, прибавилось хлопот и расходов. Ни Настюша, ни Федор не ездили в район метро «Динамо». В зал, где они занимались с Поморовым в детстве, не заглядывали. А зачем? Вспоминать время, когда их жизнь была наполнена смыслом? Общением с тренером? Настя очень скучала по Андрею Ильичу, она думала, что жизнь с Федей заполнит пустоту в душе. Но парень не смог заменить того, кого она считала своим отцом. Сиротиной было безразлично, кем на самом деле являлся Поморов: наемным убийцей или героем ФСБ, она очень хотела, чтобы тренер ожил. И Господь услышал ее молитвы.

Глава 37

Мирон уже начал ходить, ему исполнилось два года, когда в квартире Федора раздался телефонный звонок, коренным образом изменивший жизнь Насти. Сиротина взяла трубку.

– Привет, – сказал хриплый бас, – отличное предложение от лучшего спортзала. Если через час приедете к нам, будете год заниматься борьбой Карефу по системе создателя единоборства Андрея Поморова. Предложение действует только сегодня и лишь до четырех часов дня.

Настя схватилась за стену.

– Адрес скажите.

– Записывай, – велел незнакомец.

Федор в тот момент куда-то ушел, Сиротина заметалась по квартире, оделась, схватила сына и помчалась к метро, не оставив супругу записки.

Мужчина, который встретил Анастасию, назвался Павлом Юрьевичем Ершовым и внешне совершенно не походил на Поморова. Андрей Ильич был жилистым, худощавым, Павел Юрьевич имел фигуру качка. Поморов обладал буйной шевелюрой, Ершов сверкал голым черепом, зато на подбородке и щеках у него росла аккуратная борода. И лицо нового тренера Карефу не имело ничего общего с физиономией того, кто придумал борьбу. Но когда незнакомец взглянул на Анастасию, та осела на скамейку. Брови, нос, щеки, лоб – все не такое, как у Андрея Ильича, но на чужом лице сияли хорошо знакомые глаза горячо любимого ею Поморова.

– Это вы, – ахнула Сиротина.

– Я – это я, – улыбнулся новый тренер, – с этим заявлением не поспоришь. А вы – это вы! У вас, женщина, походка вразвалочку, ее можно исправить, а то прямо уточка. Уж не обижайтесь. Утётка вы.

Настя перестала слышать хриплый голос, совершенно не напоминавший красивый баритон Поморова. Уточка. Так ее в первые годы обучения дразнил любимый тренер. «Уточка, разворачивай носки при ходьбе, того и гляди загребешь одной ступней за другую и грохнешься», «Утётка, ты же девушка! Не косолапь, замуж не возьмут», «Ах ты уткис! Сколько раз объяснять! Девочка должна выступать павой, а не переваливаться с боку на бок», «Утётка просто. Не утка даже. Утётка». Нахлынувшие воспоминания смел ор Мирона.

– Да заткнись ты! – крикнула мать, которой в тот момент было ну совсем не до ребенка.

– Ну и ну! – укорил Ершов. – Хороша родительница. Зачем малыша заводить и не любить его? Мальчик рыдает, потому что упал. Пора поговорить, пошли в мой кабинет.

– Федор! – вспомнила Настя. – Его надо позвать.

– Нет, – отрезал Ершов.

– Почему? – прошептала Сиротина. – Он так ждал вас.

– Сомневаюсь, – мрачно возразил Павел Юрьевич.

– Почему? – повторила Настя.

– Лапин! – крикнул Ершов.

Юноша, приседавший со штангой у зеркала, прервал тренировку и подошел к скамейке.

– Слушаю, Павел Юрьевич.

Настя узнала парня, это ему она в день своей последней встречи с Поморовым советовала правильно ставить пятку для выполнения приема «крутилка». Подросток вырос, ему, наверное, теперь лет семнадцать-восемнадцать, но он остался таким же щуплым и низкорослым.

– Возьми малыша, поиграй с ним, – распорядился тренер.

Ученик поднял Мирона и понес к матам.

– Шагаем в кабинет, – приказал Насте Ершов.

Когда они оказались в небольшой комнате, хозяин тщательно запер дверь и раскрыл объятия.

– Уточка! Утёточка!

– Вы Андрей Ильич? – зашептала Настя. – Да? Вы ожили? Да? Вы вернулись с того света? У вас голос другой, лицо, тело…

– Можно долго рассказывать про пластические операции, ожог лазером, который влияет на голосовые связки, и прочие ухищрения, но ты лучше думай так: душа Поморова переселилась в тело Ершова, – рассмеялся тренер.

Она бросилась ему на шею и зарыдала. Можно изменить полностью внешность, сделать другие документы, но аромат кожи не подделать, он у каждого человека индивидуален, а Настеньке от природы достался собачий нюх. От Павла Юрьевича Ершова сейчас пахло Андреем Ильичом Поморовым.

Когда Настя наконец успокоилась, она задала вопрос:

– Почему нельзя позвонить Феде?

– Потому что из-за него я теперь Ершов, – пояснил тренер, – натворил дел, дурак!

– Что сделал Стентин? – испугалась Сиротина.