Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6

— Ух ты. Будут скандалить? — напрашивается в первую очередь.

— Конечно, — подтверждает собеседница, забирая всего себе лосося и жестом заказывая второго. — Причём скандалить они будут вручную, под новостную трансляцию, громко, шумно, больно, — Моэко ударяет правым кулаком в левую ладонь. — Право говорить и требовать у них есть по закону — акционеры, повторюсь. Да, небольшие, но даже единственная честно купленная акция имеет право вещать, сколько хочет.

— Ух ты.

— … Ну а то, что со стороны будет смотреться слишком эмоционально и банкирам придётся вызывать полицию, для нашей задачи только в плюс: пресса скандалы любит.

— Это как-то скажется на правлении? — догадываюсь.

— Для начала, пару дней стоимость банка на бирже будет тарахтеть вниз — «как так, у них вон что в управлении творится». Если же мы задействуем лидеров общественного мнения — а мы в состоянии — пара дней превратится в пару недель или месяцев. Причём они не смогут нам ничего не противопоставить — всё в рамках закона. За хулиганку ребята несколько суток отсидят, это максимум, и то не факт.

— Жёстко.

— Не мы первыми начали, — разводит руками брюнетка. — Сюда же учти, что нам стоимость тех акций — до известного места, хоть в минус пусть рухнут. Наша цель — воспитательная, они должны страдать. Чем выше их страдания, тем крепче прививка остальным, соблюдайте закон.

— Занятно.

— Наши счета и информация о них — священная корова, ни в коем случае не дойная, — чеканит Моэко. — Уж тем более не мясная, я сейчас о твоей ситуации.

Пару секунд едим молча, дожидаемся перемены блюд и едим снова.

— Напоминает выстрел из гаубицы по воробьям, — озвучиваю, что думаю. — Ради меня одного. Эффект объяснять?

— Да, я не военная.

— Одного убил, остальных напугал, а стоимость выстрела превышает цену воробья на порядки. Иными словами, всё равно что ударить самого себя.

— Ты не понимаешь, — спутница морщится, — как с иностранцем разговариваю. Якудза — сами по себе специфические люди. Наши нематериальные ценности очень часто превышают материальные.

— И?

— Репутацию очень легко конвертировать не просто в деньги, а в огромные деньги: если знаешь, как, и никогда не нарушаешь правил. Если и на твоём примере, — она подчеркивает «и», — мы всем продемонстрируем, что наши счета трогать нельзя ни в каком разрезе, я в течение двух кварталов получу достаточно обратки, чтобы и Эдогава-кай было хорошо, и банкиры больше никакой спецуре поперёк закона ничего не раскрывали. Не считая прямого финансового выхлопа от шантажа, — припечатывает она.

Выражением лица даю понять, что обо всём этом думаю. Моэко — очень умная, с ней коммуникацией является даже молчание.

— А-а-а, я же не договорила! Непосредственно мордобой на каждом собрании акционеров (хоть и раз в месяц, пока нам не надоест) является лишь частью комплекса! — спутница широко улыбается. — Параллельно мы скупаем столько компрометирующих фактов о руководстве компании, сколько можем. А чистых там нет, поверь опыту.

— Информация стоит денег, — отвечаю пробным шаром, поскольку реально интересно.

— Нужно отличать невозвратные расходы от инвестиций, — парирует собеседница. — Ты этого нигде и никогда не услышишь, потому делюсь по секрету. Никогда ещё ни у кого из наших не пропала зря ни одна иена, потраченная на информацию.

— В смысле, на компромат?

— Да. Окупаемость — от одного к трём, это в худшем случае. В самом неудачном. Двести процентов рентабельности по минимуму.

— Страшно жить, — придвигаю к себе горшок с супом из креветок.

— Это же не ради удовольствия или наживы, а воспитательные меры, — спокойно произносит Моэко. — Мы и сами от них не в восторге, но священных коров нужно защищать. Любой ценой. Повторюсь, методика наработана, поэтому я искренне не понимаю, что за отбитые люди затеяли так нахально ехать на красный свет. Образно.

Она зачем-то заказала три чайника разного чая. Сейчас, взяв чистую чашку, она затеяла смешивать их содержимое в одной посуде:

— Пробуй, должно понравиться. Можешь сахару добавить, только немного.

— Есть у этого вашего комплекса мероприятий ещё какие-то слагаемые?

— А то. Крепкие ребята, но уже другие, могут и возле подъезда подойти побеседовать, когда кто-то банковский домой возвращается, — философски констатирует борёкудан. — Прочие действия этого ряда, не хочу тебя шокировать. Главное: в этом сценарии от нас нет защиты, всё равно что отмахиваться от роя ос топором. А мы в своём праве, поэтому идти будем до конца.

— Тронут взятием меня под крыло настолько плотно.

— Не чужие, — ровно комментирует спутница. — Тебя ни к чему не обязывает.

— У меня есть мнение, как такое получилось, — говорю после паузы. — Ответ на вопрос содержится в самом вопросе.

— Не выделывайся, набивая цену, я и так к тебе хорошо отношусь. Говори нормально.

— Якудза — очень специфическое явление, характерное исключительно для Японии. Социальное явление. Другим странам оно непонятно ни на каком уровне, начать с полиции — отсутствуют эквиваленты в обществе. Понимаешь, о чём я?

— Да, но не понимаю, к чему.