Кто-то простой

После того как мы отрежем себя от города, у нас будет три часа на то, чтобы самостоятельно решить ситуацию. Потом, придет группа зачистки. Они придут со стороны зараженных. Выйдут через Муринские ворота, обойдут вдоль границы города и вычистят все признаки жизни в центре. Потому что мы будем считаться зараженными по умолчанию.

8..7..6..

Страшно.

Я подошел к панели, откинул защитный кожух. Кнопка была такая гладкая и красная, будто конфетка из детства. Были такие, шоколадные в глазури.

3..2..

Силы небесные, если вы есть, помогите мне. Помогите нам.

1.

Я нажал кнопку. В груди болезненно защемило.

– Внимание, – холодно сказал механический голос, – протокол защиты активирован. Заслон опущен по всему периметру. Секция 37 неисправна. Повторяю, секция 37 неисправна.

В мигающем красном свете я увидел глаза Игоря. Он поднял голову и смотрел на меня со смесью ужаса и какого-то детского недоумения.

– Извини, – сказал я. – Я дерьмовый охранник. Ты сможешь починить панель?

– Когда придут чистильщики? – спросил он, и я понял, что он все знает. И понимает, что вероятность дожить до утра у нас нулевая.

– У нас есть три часа.

– Сгорел контур защиты. Найти в лаборатории или на складе новый и установить, я смог бы за час, но настройка займет часов десять. Каждую секцию нужно перепривязать к новому контуру, иначе он не подключится.

– Варианты?

– Я попробую опустить нужную секцию непосредственно на периметре.

– Но там..

– Да. Там, скорее всего слизни. Поэтому я приготовлю инструменты, а ты соберешь всех людей, что сможешь найти. И, пожалуйста, – его голос дрогнул, – постарайся быть менее дерьмовым охранником.

Я рванул в коридор и наткнулся на тело Кольки. Он лежал на спине, раскинув руки, как будто загорал или любовался плывущими облаками. Вот только над ним был лишь потолок того самого полезного для психики бежевого цвета. На шее была рваная рана с грязными бахромчатыми краями. Эх, Коля, видишь, чем обернулся твой кофе.

Ужасно, но я испытал облегчение, понимая, что он мертв. Раненного пришлось бы запереть до прихода чистильщиков, мертвому достаточно разрушить мозг. Потому что каждый раненный слизняком – будущий слизняк. Сегодня ты пожалеешь своего друга, завтра он нападет на тебя или твоего ребенка. У этих тварей нет ни сострадания, ни жалости, ни даже страха. Ни к своим, ни к чужим. Пожалуй, именно эта пропасть в понимании разделяет нас со слизнями посильнее любых границ.

Человек смог подружиться с диким волком и превратить его в друга. Человек научился вести переговоры со злейшими врагами и назвал это политикой. Но как договориться с теми, кто не жалеет никого? Кому чуждо само представление о сопереживании?

Ученые говорят, что у зараженных что-то меняется в мозгах и они, оставаясь внешне почти людьми, ведут себя как вирус. Как будто все они – единая вирусная популяция, и каждая отдельная клетка не имеет значения. Разве можно с такими договориться? Попробуйте наладить взаимоотношения с гриппом или герпесом.

– Прости, Коля, – прошептал я, доставая оружие. Выстрел гулко разнесся по коридору. Из диспетчерской выглянул перепуганный Игорь.

– Плохие новости, – сказал я, кивнув в сторону тела, – слизняки уже тут.

Захрипела рация на поясе.

– Диспетчер, ответьте. Диспетчер, ответьте. Кирилл, ты здесь? Какого черта у тебя творится? Почему не перекрыт периметр?

– Неисправна панель управления. Нет возможности опустить заслон на прорванный участок периметра. Я перекрыл город.

Не знаю кто там сегодня на охране, но у этого человека стальные нервы. Он помолчал несколько секунд, тяжело дыша, и сказал:

– Тут их не меньше сотни, и все лезут, и лезут. Я не знаю каким золотом им тут намазано, но это первый настолько масштабный прорыв за последние несколько лет. Мы не отобьемся.

– Есть вариант подойти к прорванному участку? – я не терял надежды выйти и попробовать опустить секцию заслона вручную.

– Их река, Кирилл! Они прут в проем. Мы засели сверху, стараемся отстреливать, но большая часть все равно пробивается. Мы, – он тяжело выдохнул, – продержимся еще минут двадцать.

– Слизни уже внутри. Иванчука погрызли прямо в коридоре.

Мы замолчали. Нечего тут было уже говорить, нечего. Мы все трупы. Просто отложенные во времени. Но выход в город перекрыт, главной беды мы не допустили.

– Кирилл, – тихо сказал Игорь, – есть еще один вариант.

Он был такой бледный, всклокоченный, с лихорадочным блеском в глазах, что я сразу понял, он предлагает что-то совершенно ужасное.

– Излагай, – ответил я.

Он повернулся и пошел в сторону лаборатории. Я последовал за ним, уже понимая, о чем пойдет речь. Груз категории А1. Ой не зря сюда так слизни ломятся. Что же ты привез, юный гений? Плазменные лучи из глаз? Воздействие на разум? Универсальную защиту? Почему-то мне очень захотелось сказать слова героя из далекого фантастического прошлого: «Все это добром не кончится».