Кто стрелял в урода?

Тот медленно, словно не расписывался, а рисовал орнамент, поставил свой росчерк:

– Все. Могу идти.

– Вот тебе пропуск и катись.

Кунтария без эмоций, щелочки его глаз так же тоскливо продолжали взирать на мир, поднял со стула свое маленькое тело и пошел к двери.

– Вы его отпустили? – Удивился Волков, столкнувшись на пороге с подозреваемым.

– Да пошел он на… – Ругался Ерожин редко, и разозлить его нужно было сильно.

– А экспертиза?

– Черт с ней. Не убивал этот козел Беньковского. Что у тебя?

– Пригожева вязли. И Хромову тоже.

– Где?

– Его в офисе. Ее, когда вышла на улицу. И, что самое интересное, у Пригожева нашли пистолет с глушителем.

– Еще один на экспертизу… – Ухмыльнулся Ерожин: – Скоро в лаборатории арсенал нашего отдела соберется… Когда ты успел записать юриста и дать прослушать администратору? Что-то больно скоро.

– Зачем? Милютович его голос через дверь узнал. Подслушивал из приемной и узнал. Он сам мне позвонил. Божился, что не ошибается. Готов свидетельствовать на суде.

– А ты, майор, сомневался…

– Но почему, вы были сразу уверены, что звонил Пригожев?

– Знаешь, Тимофей, эту головоломку я давно размотал. Надо было фактики подсобрать. Как только ты принес информацию, что соседи Беньковского видели Хромову, в одиночестве выходящую из его квартиры, все стало ясно.

– Она выкрала у любовника компрамат на мужа. Я правильно понял?

– Конечно. Поэтому и боялась сказать, где была в момент самоубийства Арнольда.

– Она боялась любовника больше суда?

– А что тебя удивляет? Ты сам высказал мудрую мысль, о ревности любовника, которая пострашнее ревности мужа – Напомнил Ерожин: – А тут не ревность. Тут доллары. Это посильнее. Стоило Беньковскому, намекнуть брату, Лаврентий бы ее в унитаз живьем спустил.

– Вы думаете, Беньковский ее не вычислил?

– Возможно, подозревал, но фактов не имел. А своих соседей расколоть, ему в голову не пришло. Остался бы жив, докопался…

– Тогда, как она решилась похитить эти бумаги?

– Это сценарий Пригожева. Лиля по сравнением с дядей личинка. Она боготворила Беньковского, но проговорилась дяде, что любовник приготовил наживку на мужа. Пригожев мужик хитрый, юрист, решил сам взять в руки удочку. Страх Хромова перед Барри навел его на мысль избавиться от Хромова совсем и завладеть капиталом фирмы. Я не уверен, что Лиля такая кровожадная и желала смерти суженного.

– А что они хотели?

– Запугать Арнольда, чтобы тот ушел в бега и оставил вместо себя жену. Но Хромов не выдержал и пустил пулю в лоб. А шантаж, приведший к гибели человека – статья. И мы родственничков лет на пять отправим на бесплатный отдых. Пригожев не знал, что звонит при свидетеле и попался.

– А что он такого мог сказать Хромову?

– Он мог сказать всего три слова: «Барри все знает». Сие означало, жить Арнольду остались считанные часы. Но видно, пугал долго, раз твой свидетель успел его расслышать…

– Дядю с племянницей еще надо расколоть. – Вздохнул Тимофей: – Милютович слов не разобрал. Уйдут оба в отказ и мы сели…

– Расколются в два счета. Ты когда будешь их допрашивать, намекни, что мы найдем способ сообщить Барри правду. Какой, по твоему, они сделают выбор – смертный приговор, или правый суд. Думаю – суд.

– Их же методом?

– А почему бы нет? Бить противника его же оружием – классика. – Подмигнул подполковник: – Теперь остался всего пустячок – найти убийцу Беньковского.

– У Вас есть версия?

– А у вас?

– У меня пока нет. – Признался Тимофей.

– Отнес мой пистолетик на экспертизу?

– Вместе с пистолетом Пригожева.

– Вот получишь результат и начнешь работать. А пока пойдем заправимся. Есть хочется.

– Почему начнешь, а не начнем? – Переспросил Тимофей.

– Потому, что преступление, где косвенно замешена моя жена, я расследовать права не имею. А тебе пора готовить крылышки к самостоятельному полету. Самоубийство Хромова мое последнее дело на Петровке. – Ерожин встал, пошел к двери и, выпустив Волкова, запер за собой кабинет: – Возьми ключи и вселяйся. Я твою кандидатуру на начальника отдела сегодня утром поддержал.

– Вы шутите, Петр Григорьевич?

– В этой шутке сплошная доля правды. Чего окаменел, обедать идем?

И они пошли в столовую.

* * *