Кто он был?

Мария Лыхмус узнала сына с первого взгляда. Да и сын ее тоже, по-видимому. Они, правда, не встречались долгие годы, но Эндель присылал фотографии, где он был снят среди своих детей, а Харри отправил в Англию ее снимки. Когда Мария Лыхмус вынула из конверта первую фотографию — на ней сидели рядом Эндель и его жена, у каждого по ребенку на руках, а около них стояли еще мальчик и девочка, — она даже вздрогнула от испуга. Ей показалось, будто с фотографии на нее смотрит не средний сын Эндель, а ее муж Кристьян, который уже более двух десятилетий покоился в земле. Теперь, живой, Эндель еще больше походил на отца. Ни дать ни взять Кристьян. Широкие скулы Кристьяна, его крупный горбатый нос, его взгляд, даже мешки под глазами и глубокие складки вокруг рта. Как и Кристьян, Эндель был плечист и немного сутулился. Другие ее сыновья — ни Кристьян, ни Харри — не были так похожи на отца. Потому-то Марии Лыхмус и не пришлось долго присматриваться к пожилому мужчине, спешившему ей навстречу, она сразу узнала в нем своего мужа, то есть сына.

Позднее Эндель рассказал, что он уже издали узнал ее, свою мать, и прежде всего по одежде — по пальто, сшитому на местный эстонский манер, и по шляпе и ридикюлю, которые он помнил с тех давних детских времен. По одежде и по обличью прежде всего и только потом по лицу, ее чисто эстонская внешность и манера держаться сразу бросились ему в глаза. Сын много раз повторял слова «на местный эстонский манер» или «чисто по-эстонски», матушке Лыхмус это показалось странным. Эстония есть Эстония, на чужбине ведь Эстонии нет, чтобы нужно было отличать родную Эстонию от Эстонии в чужих краях. Что же касается ее внешности, то она не очень задумывалась над этим, собираясь в путь. За нарядами Мария никогда не гналась, да и не было у нее такой возможности, каждый цент или копейка уходили на вещи куда более необходимые, просто она оделась попраздничнее, как обычно, когда шла в гости. Мария надела новое пальто, по фасону оно напоминало ее старое, еще предвоенное. Ей нравились просторные и длинные пальто, с модой она не считалась. Это было сшито на заказ лет десять тому назад по образцу старого, в магазине готового платья она могла бы купить дешевле, но короткие и зауженные в талии, как тогда носили, ей совсем не нравились. Несмотря на десятилетнюю давность, пальто выглядело совсем новым, она его редко надевала. Шляпа, как и летние перчатки и ридикюль, была куплена до войны, шляпу, перчатки и лаковый ридикюль она почти не носила — не любила щеголять; по городу и на рынок Мария ходила в косынке и с хозяйственной сумкой. На ногах у нее были новые с иголочки туфли, левая поначалу жала на мизинец, но потом разошлась, туфли были удобные. Старомодная одежда Марии Лыхмус и впрямь напоминала конец тридцатых годов, так одевались до войны степенные матери семейств в провинциальных городах.

На аэровокзале они с сыном обменялись всего несколькими словами: «Здравствуй, мама!» — «Эндель…» — «Как я рад, что ты приехала. Что ты смогла приехать». — «Сын, сынок…» Слезы выступили у Марии на глазах, она попыталась сдержать их, но не смогла. Сквозь слезы она видела своего сына и мужа одновременно, на какой-то миг ей даже показалось, что вокруг нее собрались и старый Кристьян, и Эндель, дочь Аста и сыновья Кристьян и Харри, все пятеро, вся ее семья. Но они тут же исчезли, ее дочь и сыновья, не стало и старого Кристьяна, остался один Эндель, ее средний сын, которого она в своих мыслях десятки раз хоронила и снова воскрешала. Эндель взял ее под руку и провел через огромный, кишащий людьми зал аэровокзала туда, где она должна была получить свой чемодан. Эндель безошибочно узнал ее фибровый чемодан с блестящими металлическими уголками, чемодан Эндель помнил так же, как и ее шляпу, пальто, ридикюль и перчатки. Позже, во время вечерних бесед с сыном, выяснилось, что Эндель так же хорошо помнил и все остальное: их дом, расположение каждой комнаты и расстановку мебели в них, сад и каждую яблоню, грушу, сливовое и вишневое дерево, каждый куст малины, крыжовника и смородины. Эндель помнил даже такие вещи, о которых она давно позабыла, — например, флюгер на крыше, его Харри снял уже лет десять тому назад: он проржавел и в ветреные дни жутко скрипел.