Ксенофоб

Перебрав варианты доступных в сложившейся ситуации действий, я окончательно впал в уныние.

Выбор, доложу я вам, был весьма скромный. Перечислю в порядке возрастания целесообразности:

а) утопиться-удавиться;

б) окопаться на ненавистном ресурсе и сутки напролет целенаправленно бомбить админов;

в) взять что-нибудь острое и заняться резьбой по дереву (термин не мой, это сугубо Федино – военный сленг, расшифровывать не буду);

г) пойти, поклониться в ноги «легионерам».

Рассмотрим каждый из этих вариантов.

а) Про утопиться-удавиться мы уже обсуждали – это верх нецелесообразности. Но это доступно – посему и внес в список.

б) Руководство наших Интернет-ресурсов – те же самые совковые дети, неловко прикидывающиеся крутыми евроклерками. Достучаться до них в выходные дни – занятие почти бессмысленное (вспомните регулярные воскресные падения локальных «сеток», которые одним движением лечатся в понедельник утром). То есть шанс на то, что кто-то внемлет моим отчаянным призывам, настолько ничтожен, что им смело можно пренебречь.

в) Допустим, добрался я до первой попавшейся точки, где тусуются младогорцы, выхватил нож (топор, мачете, катану, спаренную бензопилу «Вражда») и с криком «банзай!!!» бросился в атаку.

Вот здесь целесообразность присутствует: есть незначительный шанс укокошить какого-нибудь действительного негодяя, который в рабочее время обирает людей в переходах, а в выходные грабит и насилует в парках. Тот факт, что к величайшему горю всей моей жизни данный мерзавец не будет иметь ровно никакого отношения – это уже вопрос иного порядка, мы его пока что опустим.

Однако при проведении этого увлекательного эксперимента имеется точно такой же (незначительный) шанс – убить какого-нибудь нормального парня, типа нашего Маги. Не факт, что в таких местах нормальным пацанам делать нечего – случайным образом может затесаться, по тому же пресловутому принципу землячества.

Представьте, как будет обидно, если ненароком выпадет именно этот шанс! Среди пары десятков негодяев выбрал себе жертву – а в итоге оказалось, что это был единственный в этом месте хороший человек.

Впрочем, оба этих шанса, напомню – незначительны, поскольку весьма велика вероятность, что мое кроличье естество привычно впадет в ступор, и младогорцы схватят меня прежде, чем я успею что-то сделать. Я видел их в деле. Они, конечно, мерзавцы – но мерзавцы хваткие, крепкие и проворные.

г) Обратиться к «легионерам».

Да, это можно. За это не убьют и на галеры не отправят.

Но! Будет ли от этого толк? Неизвестно. Здесь их в разы меньше, чем нас, а будет ли заниматься такой (по их меркам) безделицей московский филиал – сильно сомневаюсь. Каковы их реальные возможности, мы не знаем. «Если что – обращайтесь», я так понимаю – не более чем обычная формула вежливости, вполне естественная в формате вооруженного нейтралитета.

Обратишься – будешь должен. Даже если у них ничего не получится, все равно: люди старались, тратили свое время, занимались твоим делом...

Однако, возникает вопрос: так ли это важно в нашем бедственном положении? Насколько фатальна лично для меня – вполне серьезно обдумывающего перспективы наименее болезненного ухода из жизни и планирующего некую дикую акцию (по сути – тоже самоубийственную) – вот эта новообретенная зависимость от «легионеров»?

Да ни на сколько.

Если они найдут нам негодяев – мы готовы отплатить чем угодно. Как говорится, за ценой не постоим.

В общем, я бросил сомневаться и позвонил Руденко.

– Здравствуйте, Александр Юрьевич.

– Эээ... – я поймал комиссара «легионеров» за актом чревоугодия – судя по озвучке, он что-то активно жевал.

– Это некто Добросердов вас беспокоит.

– Дим, ты, что ли?

– Так точно.

– А чего так официально? Что-то случилось?

– Хочу обратиться с просьбой. А поскольку делаю это не часто, не знаю, как подать...

– Слушай, давай попроще!

– Хорошо. Есть необходимость пообщаться. Мы можем пересечься?

– Легко, – Руденко беспардонно булькнул – выпил что-то, и довольно причмокнул. – Только я сейчас в Москве, так что... Так... Давай часиков в восемь вечера.

Ну вот, начинается...

Мне почему-то подумалось, что «легионеры» все бросят и сломя голову помчатся нам помогать. Почему я это себе возомнил, сейчас уже не скажу, но... Возомнил.

– Ну ладно. В восемь, так в восемь.

Нет-нет, не подумайте плохого: я все знаю, я учился... При переговорах не показывать личную заинтересованность второй стороне, не выдавать эмоций, вообще постараться свести к минимуму информацию о своем отношении к предмету обсуждения, особенно если этот предмет для тебя исключительно важен...

Просто я в таком состоянии... В таком... Короче, какая тут, в недра, дипломатия.

Видимо, обреченность и разочарование в моем голосе были настолько очевидными, что Руденко легко уловил их даже сквозь стиснутые челюсти и мегапарсеки цифровой вселенной.

– Дим, держись бодрей. Жизнь не кончилась. Надо бороться.

– Да, я в курсе...

Я в курсе, но жизнь для меня практически кончилась. Какая уж тут жизнь после всего этого...

– Наверное, я зря тебя побеспокоил. Думаю, мы уж тут как-нибудь сами...