Крысы в городе

Уже на другое утро она уехала вместе с Пороховым в город, заявив, что ей нужно сделать покупки. От универмага, где ее высадили, Лайонелла, не задерживаясь, отправилась на Темрюкскую.

Гуляев, увидев гостью, сперва растерялся. На его лице, рябом, исколупанном лице, некогда покрытом прыщами, Лайонелла легко прочла смятение чувств. Затем смущение уступило место паническому страху: с какой стати хозяйка явилась сюда, не несет ли этот визит неприятностей, которых Гуляев втайне боялся и днями, и ночами. С другой стороны, к страху примешивалось восхищение, которое он не мог подавить в себе усилием воли. Таких красавиц, у которых природа каждую деталь вылепила с максимумом вкуса и старания, ему доводилось видеть нечасто. Точнее, в натуре и столь близко он их не встречал никогда. Настоящие красавицы, яркие и привлекательные, населяли только дорогие заграничные журналы, которые Гуляеву в изобилии привозил и присылал Порохов. Одетые и начисто раздетые, они даже в наготе и бесстыдстве выглядели одинаково прекрасно и влекуще, вызывали жаркие плотские желания.

— Виктор Сергеевич, — голос Лайонеллы источал медовую сладость. — Вчера я побывала здесь с Эдиком, но до сих пор не могу простить себе, что не познакомилась с вами поближе…

Гуляев онемел. Язык словно присох к гортани. Он едва выдавил из себя два слова:

— Очень рад.

И было неясно, чему он радовался — приезду гостьи или ее желанию познакомиться с ним поближе.

— Что ж мы остановились на крыльце? — по-хозяйски спросила Лайонелла. — Может быть, пригласите меня в дом?

— Да, да, очень рад, — повторил Гуляев и отъехал в сторону, пропуская Лайонеллу в дверь. — Проходите. Очень рад.

— Мне Андрей Андреевич много рассказывал о ваших талантах. Он от вас в восторге. Говорит, вы просто гений. Покажите мне, пожалуйста, вашу таинственную лабораторию.

Такого количества компьютеров и незнакомых ей приборов, собранных в частном доме, Лайонелла еще ни разу не видела. Ее изумление было искренним.

— У вас здесь что, центр управления космическими полетами?

— Впечатляет? — спросил Гуляев с гордостью. — Признаюсь, мне все это и самому нравится.

— Чем же вы все-таки здесь занимаетесь? Гуляеву не удалось скрыть смущения.

— Работаю.

Лайонелла почувствовала: напрямую честного ответа она от него не добьется. Порохов вложил в эту уйму приборов огромные деньги. Значит, лаборатория и все, чем в ней занимался Гуляев, были чем-то важным и жизненно необходимым для неизвестного бизнеса. Не зря Эдик говорил об игле и кощеевом богатстве. Но кто же о таких вещах расскажет сразу, при первой встрече?

Чтобы уйти от объяснений, Гуляев сменил тему.

— Я соберу на стол, — предложил он. — Вы не против?

— Это не трудно?

Гуляев нервно дернулся.

— Вы у меня в гостях, и пустяки не должны вас беспокоить.

Со своей коляской Гуляев управлялся легко и ловко. Сновал на ней по комнате, объезжая мебель, легко открывал шкафы и шкафчики. Он наполнил водой большой зеленый чайник со свистком и поставил его на газ. Накрыл стол.

— Может, немного выпьем? — Лайонелла говорила просительно, словно сомневалась, способен на это Гуляев или нет.

— Почему нет? — Гуляев уже несколько лет не брал в рот спиртного, но его задела неуверенная интонация в голосе гостьи. Он не смел признаться, что ни вина, ни водки в его запасах нет. — Сейчас поищу.

— Не надо, — остановила его Лайонелла, — у меня есть коньяк. «Наполеон». Прелестный. Вы как относитесь к императорам?

Гуляев повеселел. Проблема со спиртным отпала сама собой, и с души будто камень свалился.

В торжественном молчании они сели за стол напротив друг друга.

— Можно, я возьму на себя роль хозяйки?

Не ожидая разрешения, Лайонелла взялась за дело. Сама откупорила бутылку, сама налила в рюмки, положила в тарелки закуску. Ухаживая за Гуляевым, она встала с места и зашла к столу с его стороны. Чтобы было удобнее, положила руку ему на плечо. Нагибаясь, коснулась пушистыми волосами его щеки.

Гуляев сидел, испытывая чувства, которые не мог бы объяснить даже самому себе. Женщины в его доме не бывали. Два раза в неделю сюда приходила соседка-старушка Дарья Васильевна, убиравшая квартиру и готовившая обеды, но такие вот пахнувшие дорогими духами, воздушно-красивые, одухотворенные феи здесь не появлялись со дня смерти жены Галины.

Похоронив ее, Гуляев медленно опускался. Фотография Галины — улыбающейся, радостной, в венке из одуванчиков — стояла на его столе и не позволяла саднящей ране затянуться. Виктор был убежден: жизнь его окончена. Он уже не верил, что калека, обреченный на неподвижность, сумеет встретить женщину, которая его понимала бы и даже слабости обращала в достоинства, как это умела делать Галина. Любая другая, если она и появится, вряд ли долго сможет терпеть человека, который на глазах медленно умирает.

Гуляев «захорошел» с двух рюмок. Щеки его разрумянились, глаза заблестели, речь стала замедленной, движения потеряли уверенность.

— Еще? — спросила Лайонелла и снова наполнила рюмки. — За вас.

— Не-ст, — упрямо возразил Гуляев, — только за вас. Вы такая… Я даже не знаю, как это сказать… Вы королева…