Крысолов

Стук каблуков замер. Щелчок выключателя — и удар света по глазам, словно это хирургический стол, а не лаборатория. Снова стук каблуков. Ближе, ближе…

Теперь можно. И лучше выйти самому, резко. Эффект неожиданности всегда полезен. А сейчас это нужно и для кое-чего поважнее…

Стас шагнул из-за шкафа.

Бавори была в каких-то пяти шагах. Вздрогнула, замахнулась хлыстом, но рука замедлилась, замерла, словно про нее забыли.

Из-за ближнего стола с тумбой мощного процессорного блока вылетел Лобастый. Встал между Стасом и Бавори, готовый к броску. Пара метров для него — пустяк. Бавори могла в этом убедиться там, на площади…

Она крутанулась на каблучках и бросилась обратно, но сделала лишь два шага. И еще один удар каблуком — последний, чтобы остановиться.

Путь назад отрезан.

Рыжик и Скалолазка, привстав на задних лапах, преградили путь к двери. Открыв пасти и обнажив резцы, справляющиеся со сталью, — чтобы у Бавори не возникло ошибочной мысли, что она сможет прорваться через этот чахлый на первый взгляд строй, поглядывая блестящими глазками-бисеринками на Стаса — правильно ли они поняли, что пока убивать не нужно?

Бавори замешкалась, но ненадолго.

— Come!

Крик разнесся по пустому зданию, убежал в гулкий коридор, за угол, унесся вниз по лестнице, на первый этаж, где в холле перед входом ждали трое баскеров… В ответ прилетел тройной рык и мощно, сотрясая бетонные плиты, замолотили копыта. Все трое ломанулись на крик хозяйки, хотя коридоры и были маловаты для них.

Стас шагнул было к двери, обходя Бавори, но остановился. Запереться не выйдет. Что для этих полутонных тварей хлипкая дверь в лабораторию?..

Дверь в комнату к сепаратору крепче, но ее еще нужно открыть. Отмычка запомнила те варианты, которые перебирала. Теперь ей потребуется всего-то пара минут. Но…

Даже если успеть… Что дальше? Самому замуровать себя в комнате без окон? Когда сюда мчатся ратники Графа, которых вызвала Бавори?

Из глубины здания снова донесся рык — на этот раз не угрожающий, а как будто огрызающийся. И удары копыт стали неритмичными. Лишь один из бежавших продолжал движение, но уже не так резво, как раньше…

Добрались до лестницы? И выясняют отношения, кто первым ворвется? Им там и поодиночке-то едва развернуться, куда уж троим… Уже на лестнице…

Впрочем, не все так безнадежно.

У системы дрессировки кнутом есть один минус. Особенно если терзаемый зверь — стайный. Выдрессированный зверь слушается — но не того, кто его дрессирует, а сильнейшего. Вожака стаи. Так, как это записано в крови твари… И этот минус иногда можно обратить в плюс.

— Come! — опять крикнула Бавори. Стас достал “хек” и показательно щелкнул предохранителем.

— Хлыст, — приказал Стас. — Хлыст. Брось на землю.

Голубые, прозрачные, словно вода, глаза Бавори неподвижно замерли… нет, не на дуле “хека”, нацеленном на нее. Глаза в глаза.

Дамочка явно не дура пободаться взглядами… Да, такая просто должна была понравиться Графу.

Ну что же. Тем хуже для нее.

— Скалолазка… — почти нежно позвал Стас.

Не отводя взгляда. Отвести взгляд первым — все. После этого невозможно будет подавить не то что человека — шавку дворовую и ту не заставишь подчиняться.

Глаза — зеркало души. И это не красивые слова-пустышки. По крайней мере, когда речь идет о драке. В глазах все твои мысли. Все, о чем ты думаешь. Чтобы ударить, надо решить, куда бить. Надо кинуть туда взгляд хотя бы на миг.

Зрачки дрогнут… И выдадут. Еще до того, как электрический импульс добежит по нейронам до мускулов, которые понесут руку к цели, — глаза уже выдали.

Если, конечно, ты смотришь в глаза врага.

Поэтому любой хищник нервничает, когда смотрят ему в глаза — это как объявление атаки. Любое стайное животное воспринимает взгляд как вызов. Как намерение прояснить, кто тут главнее, кому полагается кусок пожирнее и лучшая самка? И потому в ответ — тревога и агрессия.

Если, конечно, зверь не испугается, не сломается, не решит подчиниться… Признать в тебе сильнейшего. Хозяина.

Скалолазка поняла, что от нее требуется. Пискнула, привлекая внимание, и рванулась к Бавори, целя зубами в ногу…

Прозрачно-голубые глаза дернулись в сторону.

— Нет! — крикнула Бавори, швырнула хлыст на пол.

— Отставить, — согласился Стас, оставляя за собой последнее слово. — Лобастый!

Лобастый уже и так не стоял на месте. Пробежал вперед, вцепился в ручку хлыста и подтащил. Подпрыгнул — и обшитая кожей ручка сама легла в руку. Достаточно сжать пальцы.

Потому что отводить глаза не следует. Бавори снова взглянула — глаза в глаза. Наткнулась на неподвижный взгляд — и ее глаза на миг скользнули в сторону. Убежали.

Это рефлекс. Натыкаясь на чужой взгляд, ты уводишь свой в сторону — пусть на миг, чтобы тут же вернуть. Но на какой-то миг отводишь. Чтобы потенциальный враг, следивший за твоими глазами и знающий, что ты не ожидаешь удара, — чтобы он не решил ударить теперь, в последний момент своего преимущества. Потому что потом, когда будут глаза в глаза, противники увидят в глазах друг друга, что у каждого на уме…

И чтобы он не ударил, глаза отскакивают от взгляда в упор… Рефлекс. И Бавори на него попалась.