Крысолов

Когда мы выбрались из затора и покатили по Садовой, мое настроение поднялось. Все-таки я захлопнул крышку – тяжелую крышку над рояльными клавишами, прищемив кардиналам пальцы! Совесть теперь меня не мучила, сожаления не терзали, и акт свершенного мной насилия казался вполне приемлемым и даже где-то благородным. Если же говорить начистоту, откровенно и без обиняков, я ощущал себя защитником демократии, спасителем Билла Клинтона, Мадлен Олбрайт и английской королевы. Да что там Билл, Мадлен и королева! Спасителем мира, вот так! Конаном и Джеймсом Бондом в одном лице, который, совершив все подвиги, положенные по сценарию, вернется к своей Рыжей Соне. И, разумеется, к ее попугаю.

Я размечтался об этом, очнувшись лишь в ту секунду, когда машина тормознула у Невского. Странно! Очень странно! Чтобы попасть на Литейный, четыре, в Серый Дом, нам полагалось свернуть у цирка или еще на Кутузовской набережной – в общем, где-то свернуть, а вовсе не тащиться к Невскому проспекту. Разве что с целью моциона… И теперь, прогулявшись и взбодрившись, мы повернем в нужную сторону, к историческим серым стенам, преодолеем гранитные ступени, войдем в вестибюль и поднимемся в уютный, обшитый дубом кабинет… К генералу, начальнику остроносого… Генеральские кабинеты всегда отделывают дубом, и двери в них тоже дубовые: дуб прочней сосны, так что если придется отбивать атаку…

Мысль моя прервалась – вспыхнул зеленый свет, рявкнул мотор, и «Волга» покатилась дальше по Садовой. Мимо Гостиного Двора и здания библиотеки, мимо лавочек, кафешек и ресторана «Метрополь», будто никаких серых казенных домов в природе вообще не существует. Я встрепенулся, раскрыл рот, и Лев с Леонидом сразу напряглись. Это тоже выглядело странно: на меня они не смотрели, даже пальцем не шевельнули, но в плечах ощущалась гранитная твердость. Будто два жернова готовились сплющить и растереть ячменное зернышко.

Я закрыл рот, сглотнул слюну, потом снова открыл и осведомился:

– А куда мы, собственно, едем, Иван Иванович?

– А собственно, куда положено, Дмитрий Григорьевич. Вы ведь хотели к генералу? Так мы к нему и направляемся. – Иван Иваныч повернул голову, посмотрел на меня и добавил: – Генералу тоже захотелось с вами встретиться. Даже из Москвы для этого прибыл. Он, понимаете, человек любопытный и очень убедительный. В том смысле, что умеет убеждать.

– Не водятся на Садовой генералы, – мрачно возразил я. – Генеральское место известно где – на Литейном. Ну еще в Главном штабе на Дворцовой площади.

– Много вы понимаете в генералах! – отбрил меня Скуратов. – Ровно столько же, сколько в полковниках ФСБ! – Он помолчал, затем, смилостивившись, пустился в объяснения: – Во-первых, заметьте, Дмитрий Григорьевич, мы едем не на Садовую, а по Садовой, прямо к Московскому проспекту. А во-вторых, наше ведомство носит скорее организующий, научно-аналитический характер и тем отличается от прочих служб системы безопасности. Мы не привыкли дислоцироваться в местах традиционных, набивших оскомину – Литейный или, положим, столичная Лубянка. Кстати, для нас там и места нет… Главное Управление в Москве располагается на Лесной, неподалеку от Белорусского вокзала, рядом с химико-технологическим институтом. Если помните – тот самый, имени Менделеева… и в нем – несколько наших лабораторий… изучают внеземные материалы и артефакты… Очень забавная тематика! И очень перспективная! А региональное Северо-Западное Управление – то есть наше, петербургское – находится в одном НИИ. Почтовый ящик, разумеется. Чипы, электроника, связь, вычислительная техника… Ну, увидите сами.

«Что это он разболтался? – промелькнуло у меня в голове. – Зубы заговаривает или желает на работу устроить? В тот самый НИИ, где чипы с электроникой? Чтоб Хорошев Дмитрий Григорьич сидел на трассировке плат и был всегда под боком и приглядом?.. Пожалуй, не выйдет. Не слюбится и не станцуется. Насиделся я в таком НИИ, в родном Промате. Формально даже сейчас сижу. Никто ведь меня не увольнял… всего лишь бессрочный отпуск… скажем, с целью благоустройства личной жизни…»

Мысль о личной жизни заставила вспомнить Дарью, что потянуло цепочку иных ассоциаций, но не лирических, а совсем другого свойства. Я наклонился вперед, к затылку Скуратова, торчавшему над спинкой кресла, и пробурчал:

– А мою соседку вы на Литейный вызывали. Это как понять?

– А так, что вызывал ее не полковник ФСБ, а майор УБОП, и совсем по другому делу. Удовлетворены, Дмитрий Григорьич?

– Вполне, Иван Иваныч.