Крысолов

— Оставьте папу в покое, пускай он отдохнет. Ступайте играть в свою комнату, — сказала Зина. — Хэнк, они просто соскучились по тебе. Потом они почти весь день провели в доме.

— Понимаю.

— Да, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

— Никаких.

— Тогда поможешь мне в парнике?

— Обязательно.

— Слушай, совсем позабыла, днем к нам приезжали эти, из комиссии по созданию музея.

— Папа, ты купил мне игрушку? — спросил Мак. — Ты же обещал.

— И мне, — напомнил Жак.

— Я тоже хочу игрушку, — присоединилась к ним Лика.

— Где я вам их куплю? Ребята, я бываю в местах, где ничего не продают. Там с меня самого вечно требуют игрушки-ловушки. Зина, у нас есть какие-нибудь конфеты или печенье? Дай им, — попросил я жену, — может, угомонятся? Я хотя бы телевизор посмотрю.

По телевизору шла передача с общегородского конкурса красоты «Мисс Совершенство». Несколько размалеванных девиц поочередно мелькали на экране, в желании перещеголять друг дружку в показе едва прикрытого лоскутами ткани достоинств собственного тела. Были они, на мой взгляд, на удивление похожи. С одинаковыми лицами, фигурами, с одинаковым оскалом великолепных зубов. Все короткорукие и низкими бедрами. С походкой, слегка наклоненной вперед и застывшей на губах вымученной улыбкой.

«Неужели этих девиц еще специально отбирают? — подумал я. Интересно, на чей вкус такая красота и такое совершенство?»

— Папа, купи мне вот тот купальник, — попросила Лика, заворожено смотря на экранное зрелище.

— Непременно, — пообещал я. — Жалко только, что негде только в нем купаться.

— Мне не чтобы купаться. Мне чтобы так ходить.

— Хэнк, как ты считаешь, кто победит? — спросила Зина.

— Мне безразлично. По-моему, они все на одно лицо, — заметил я. — Кстати, что ты говорила про комиссию?

— Да, вот комиссия ходит по домам и отбирает для музея или библиотеки — я точно не поняла — старые семейные фотографии, видеофильмы, письма, ну и все такое прочее. Об этом еще говорили по телевизору. Ты разве сам не слышал?

— Нет, не слышал.

Я не стал дожидаться результатов конкурса и пошел в другой конец нашего дома — в парник. Пышные ярко-зеленые растения встретили меня едва уловимым шорохом. Неподвижный терпкий воздух парника был круто замешан запахами жизненного круговорота: роста и цветения, гибели и гниения. Прогулял вдоль тесных рядов между горшками и ящиками с землей, постоял возле двух любимых апельсиновых деревьев с неспелыми плодами, которые вырастил из косточек, сорвал с них пожелтевшие листья.

— Выиграла девушка под номером девять. Помнишь? Рыженькая такая. Ничего особенного, кстати. Приз — кондиционер, — сообщила Зина, появившаяся в парнике, и принялась вместе со мной перебирать огуречную рассаду.

— Я рад за нее. Кондиционер попал в надежные руки.

— Детей я положила спать.

— Правильно, — кивнул я. — Эх, иметь бы нам парник немного больше. Тогда бы я мог не работать — не лазить повсюду за крысами. Целый бы день возился с растениями.

— Да, неплохо бы, Хэнк. Мне самой хочется. Но на расширение парника нужна уйма денег. Где нам их раздобыть?

— Верно, негде.

— Да и посудомоечную машину было бы неплохо приобрести. Трудно без нее. У нас столько воды напрасно теряется, — вздохнула Зина. — Ой, я тебе про комиссию не успела всего рассказать. Сегодня приходило двое из нее, мужчина и женщина, вежливые люди, деликатные. Посмотрели твои старые фотографии и видеофильмы, и говорят, что они готовы за них хорошо заплатить. Потому как это ценные экспонаты для музея. Сейчас мало у кого подобное сохранилось. Но вещи-то твои, и без тебя, отвечаю, я ничего не могу решить.

— Разумеется, это же память. На фотографиях все мои родственники, — сказал я.

— Я тоже подумала, что они дороги тебе как память, дело не в деньгах. Память деньгами не измерить.

— Ну, а, сколько они, по-твоему, могли бы дать?

— Сколько заплатят, спрашиваешь? Не знаю, они еще должны свериться с прейскурантом.

В парник, крича, прибежала заплаканная Лика.

— Меня укусил Мак. Вот! — содрогаясь всем телом, произнесла она. Показала красное пятно на своем остром плечике и уткнулась лицом в колени матери.

— Сильно-то как! — воскликнула Зина, разглядывая ее ранку. — Но ты не плачь, сейчас все пройдет. Ведь уже не больно, да? Хэнк, успокой ее, а я сходу в детскую и наведу у них порядок.

Я опустился на корточки около Лики и вытер тыльной стороной ладони слезы с ее щек.

— Не нужно плакать, ты уже большая девочка и скоро будешь совсем взрослой. От тебя и твоих братьев мы с мамой ждем помощи, а вы все шалите и ссоритесь между собой, — говорил я, поправляя на ней чересчур великоватую, не по возрасту ночную пижаму. — Расскажи, что у вас случилось?

— Мак отнимал у меня мою куклу — она спала, и я не давала ее будить, а он меня больно укусил.

— Но посмотри, ничего не осталось, все прошло. Мак попросит у тебя прощение, и вы с ним помиритесь. Он невредный мальчик, как и Жак, они только озорные и непоседливые.

— Я его тоже больно укушу.